"Энтони Берджесс. Вожделеющее семя " - читать интересную книгу автора

Глоуголда". "Национальное стереотелевидение". "Синте-глот". Беатриса-Джоанна
проталкивалась сквозь толпу, двигавшуюся ей навстречу, на север. Она
заметила больше, чем обычно, людей в форме серого цвета - полицейских,
мужчин и женщин. На многих из них обмундирование сидело неуклюже, как на
новобранцах. Беатриса-Джоанна шла дальше. В конце улицы, словно греза наяву,
блеснуло море. Это был Брайтон, административный центр Лондона, если,
конечно, береговую линию можно назвать центром. Беатриса-Джоанна устремилась
к прохладной зеленоватой воде, насколько ей позволял людской поток,
перетекавший на север. Видневшееся в конце этого узкого глубокого ущелья
море всегда манило естественностью, свободной ширью, но стоило выйти на
берег, как наступало разочарование: примерно через каждые сто метров,
вытянувшись в сторону Франции, стояли широкие молы, плотно застроенные
офисами и ульями жилых домов. Но чистый соленый бриз дул по- прежнему, и
Беатриса-Джоанна жадно пила его. У нее было интуитивное убеждение, что если
бы Бог существовал, то Он бы жил в море. Море говорило о жизни, шептало и
кричало о плодородии, ничто не могло насовсем заглушить его голос. "Уж лучше
бы, - пришла в голову Беатрисе-Джоанне безумная мысль,
- лучше бы бросить тело бедного Роджера в эти бурные воды, чтобы его
унесло в море и там его съели рыбы, чем хладнокровно превратить в химикалии
и спокойно удобрить ими землю". У нее было невероятной силы предчувствие,
что Земля умирает, что море скоро станет последним хранилищем жизни.
"Бескрайнее море наделено безумием, шкура пантеры и мантия, на которую
нанизаны тысячи идолов солнца..." Где-то она это читала, это был перевод с
одного из вспомогательных языков Европы. Море, пьяное от своей голубой
плоти, гидра, кусающая собственный хвост. "Море, - произнесла
Беатриса-Джоанна тихо, потому что набережная была так же переполнена людьми,
как и улица, которую она только что покинула, - море, помоги нам. Мы больны,
о море. Верни нам здоровье, верни нам жизнь".
- Что вы сказали?..
Это был стареющий мужчина, англосакс, прямой, румяный, веснушчатый, с
седыми усами. В эпоху существования войн его бы сразу же приняли за
отставного военного.
- Вы ко мне обращаетесь?
- Простите.
Покраснев под слоем пудры, Беатриса-Джоанна быстро ушла вперед,
инстинктивно поворачивая к востоку. Ее взгляд привлекла колоссальная
бронзовая статуя, вызывающе торчавшая над Домом Правительства на
километровой высоте. Она изображала бородатого человека, одетого в
стрргуюмантию , пристально глядящего на солнце. По ночам статуя
подсвечивалась прожекторами, служа ориентиром для кораблей. Это был "Человек
Моря", Пелагий. Но Беатриса-Джоанна помнила время, когда он был Августином.
Говорили также, что ему пришлось побывать и Королем, и Премьер-Министром, и
популярным бородатым гитаристом Элиотом (давно почившим певцом бесплодия), и
Министром Рыбоводства, и капитаном команды "Священная игра одиннадцати
мужчин из Херт-форшира", и - чаще всего и наиболее успешно - великим
незнакомцем, магическим Анонимом.
Рядом с Домом Правительства, бесстыдно глядя на плодородное море,
стояло приземистое здание поскромнее, в двадцать пять этажей, где находилось
Министерство бесплодия. Над портиком здания находился неизбежный круг,
целомудренно целующий касательную, а также большой барельеф, изображавший