"Игорь Бунич. Меч президента (Историческая хроника) " - читать интересную книгу автора

Но победа никогда не бывает полной, а тут ее не было и вообще. Была
иллюзия победы, вылившаяся в опасную эйфорию, которая, в свою очередь,
привела к полной безответственности на всех уровнях. К той самой
безответственности, что на Руси всегда называлась "вольницей", а ныне стала
называться демократией. Веками в России слово "свобода" служило только
антонимом "тюремного заключения", а близкое по значению слово "воля" -
синонимом полной анархии и безответственности.
До сих пор никто толком не понимает значения английского слова
"либерти", считая, что это не более, чем тип американских транспортных
судов, в большом количестве переданных по лендлизу в годы второй мировой
войны.
Там, где этого слова не понимают свобода либо не приживается и уходит
непонятой, провожаемая автоматными очередями, либо приводит к последствиям,
которые не способен предвидеть ни политолог, ни астролог.
Разделение властей немедленно привело к хаосу власти. Вернее, никакого
разделения властей не было, а произошло то что могло произойти только в
России: разделение правящего номенклатурного аппарата.
Веками Россией правил несокрушимый бюрократический аппарат. "Не я
правлю страной, - заметил как-то в порыве откровенности император Николай I,
- а сотни столоначальников".
После переворота 1917 года новый партийно-бюрократический аппарат,
превратившийся на океанах народной крови в мощную цитадель партийной
номенклатуры, привык править страной безотчетно и безответственно, имея в
виду только собственные внутриэлитные интересы.
Разделенный после августовского путча 1991 года на две части, аппарат
сразу же почувствовал дискомфорт от наличия еще какого-то параллельного
аппарата, обладающего практически теми же полномочиями власти и не меньшим
аппетитом.
Название тут не имело большого значения; какая ты власть,
исполнительная или законодательная: главное- власть. А слово это в нашей
стране всегда понималось однозначно: безраздельное господство над
богатствами страны, ее народом и полное агрессивное нежелание что-либо
менять в этом отношении.
Таким образом, вместо одной номенклатурной цитадели в послепутчевой
России их возникло две, мгновенно погрязнувшие в острейшей конфронтации друг
с другом по тривиальному вопросу: кто из них главнее и кто должен всем
распоряжаться.
На освещенной авансцене все это в начале выглядело почти академической
дискуссией: какой должна стать будущая Россия - парламентской или
президентской республикой? А за кулисами сразу же началась ожесточенная
война, ведущаяся без всяких правил и даже без намека на какое-либо подобие
политического и дипломатического этикета.
Коммунисты, придя в себя от кратковременного августовского шока,
увидев, что никто не только не собирается их запрещать, но и даже хоть
как-то ограничивать их деятельность, быстро оправились и стали громко
требовать политической реставрации в стране, затем с прогрессирующей
наглостью перешли к конкретным действиям по всему широкому фронту
внутриполитической и хозяйственной жизни страны.
Отлично понимая, что старая марксистско-ленинская идеология, с помощью
которой они в течение семидесяти лет грабили и истребляли народ, себя