"Кир Булычев. Сборник недописанных рассказов" - читать интересную книгу автора

осторожными. В самые тяжелые времена наверх вылезает осторожная, но наглая
серость. Она везде. Она в биологии, она в генетике, даже в истории. Вы
знаете, что генетика фактически под запретом?
- Я слышал, что так было.
- Слава Богу, я не зря приехал сюда. Хоть генетика... И мы стали
работать. Крупинский сказал нам, что если мы не можем уехать, не можем
спрятаться, то мы не имеем права бесславно и незаметно умирать. Наука нам
этого не простит. Наш долг остаться в живых. И есть одна возможность: уйти
в будущее. Пока теоретическая. Но если нам очень хочется жить, то мы
сделаем это. Практически. И знаете, никто не донес. Мы все работали
вечерами, даже ночами, а днем делали вид, что прославляем и так далее. И
все было готово.
- А в каком институте, если не секрет?
- Ну какой теперь может быть секрет. Институт экспериментальной
физики имени Морозова. Слышали?
Я кивнул.
- Все было готово. Позавчера. И знаете почему мы особенно спешили?
Три дня назад взяли Кацмана. Аркашу Кацмана. Совсем по другому делу. Там
что-то с его родственником. Но мы знали, что его будут допрашивать, и
когда начнут сильно допрашивать, он расскажет. Знаете, когда пишут про
гражданскую войну, там всегда есть герои, которых белогвардейцы пытают
целыми неделями, но те молчат. На самом деле так не бывает. Они ведь
профессионалы. Они умеют пытать. Сознаются все. И мы знали, что даже если
Аркашу не будут спрашивать об институте, что было маловероятно, он все
равно расскажет, чтобы купить жизнь. Он очень хороший человек, Аркаша. Но
мы были правы. Я дежурил в институте, и в срок никто не пришел, даже
Крупинский. Я думал, что Крупинского не посмеют тронуть. Я позвонил ему
домой, а незнакомый мужской голос спросил, кто его просит. И я сразу
понял. По интонации. Знаете, они почему-то привозят людей с Украины, с
таким мягким южным акцентом. Я не знал, сколько у меня времени. Я позвонил
домой. Я сказал Марии, чтобы она взяла детей и больше ничего. Правда, она
догадалась взять свои кольца. Иначе бы я забыл. Зато здесь я продал
сегодня одно кольцо - знаете, мне за него дали двадцать рублей. Такой
черненький человек. Иначе и по телефону не позвонишь. Она догадалась и
больше не спрашивала. Хорошо, что мы рядом живем. А знаете, что я сделал,
когда уже включил машину? Я позвонил к себе домой. И там подошел к
телефону человек с таким же мягким акцентом. Мои успели уйти, буквально,
за считанные минуты. И мне кажется, что когда машина уже работала, они
ворвались в лабораторию. Но, может быть, мне показалось.
- Трудно поверить, - сказал я.
- Ах, это так просто... - теперь, когда он все мне рассказал, он
чувствовал себя иначе, страх отпустил его. Я стал его сообщником. Почти
родным ему человеком. Не важно, что произойдет с нами потом, но сейчас мы
были сообщниками в бегстве из прошлого. Он извлек из внутреннего кармана
пиджака черный кожаный бумажник и из него - паспорт в серой мягкой
обложке. Мне было любопытно поглядеть на его паспорт. В паспорте
значилось, что мой собеседник - Мик Анатолий Евгеньевич, год рождения -
тысяча девятьсот первый. И фотография была правильная. Узкое лицо. Светлые
глаза. Конечно, можно сделать все - и паспорт, и фотографию. Но ради чего?
Чтобы удивить меня? И я поверил этому человеку.