"Пьер Буль. Чудо (Перевод с французского Е.Ксенофонтовой)" - читать интересную книгу автора

требовательным из них наука, истинная наука, никогда не находящаяся в
противоречии с религией, дает сегодня исключительные основания верить в чудо
и бросает ослепительный свет на его глубокий смысл.
Он сделал паузу, опустив взгляд на ближайшие к кафедре ряды. Он увидел
там доктора Фэвра, видного ученого, одного из своих товарищей по коллежу.
Аббат Монтуар сохранил с ним дружеские отношения, несмотря на то, что доктор
был неверующим и не скрывал этого. Они часто вели долгие споры, после
которых доктор, уважавший всякие убеждения, отдавал должное мудрости и
проницательности священника, не расставаясь, однако, со своим скептицизмом.
Доктор Фэвр пришел, как он это иногда делал, послушать своего друга. Он
внимательно слушал. Их взгляды встретились, и аббат Монтуар продолжал,
возвысив голос:
- Великие естественные законы! Братья мои, мы знали эпоху, когда люди в
своей гордыне думали, что они абсолютно и окончательно возвели в закон
некоторые явления, которые поражают наше несовершенное сознание, и хотели
видеть в этих механических правилах крайнее выражение всякой реальности.
Послушайте, что в прошлом веке сказал Лаплас: "Разум, который в какой-то
определенный момент познал бы все силы, движущие природой, и взаимоположение
существ, составляющих ее, - если бы даже он был достаточно широк, чтобы
подвергнуть эти данные анализу, - охватил бы в единой формуле закон развития
как самых крупных тел вселенной, гак и мельчайших атомов; ничто не осталось
бы неясным для него, и Будущее предстало бы, как и Прошедшее, перед его
взором".
Вольнодумцы отказывались тогда признать возможность хоть одного
исключения из того строгого порядка, который они начинали познавать. Они
упивались их новым открытием: "природу" и эти законы, которые должны были бы
раскрыть им божественное величие, они считали подвластными самим себе. Тот,
кто еще признавал бога, оскорблял его, ограничивая его могущество.
Братья мои, надо было вернуться к смирению, как более соответствующему
нашему положению. Наука наиболее материалистическая, та, что обращается все
время к фактам и опыту, вынуждена признать сегодня свое бессилие: она не
может все понять и все объяснить. Я хочу вам прочесть сейчас отрывок из
книги, написанной одним из наших великих физиков: "Рамки, столь жесткие,
столь прочные на вид, которые держали науку в течение пятидесяти лет,
оказались слишком узкими, чтобы охватить все явления... нужно отказаться, и
возможно навсегда, от выдумывания скрытых пружин, которые якобы управляют
вселенной... Эти воображаемые механизмы, в сущности несколько ребяческие,
все разбиты..."
Вы видите, мы очень далеки от детерминизма Лапласа! Но вернемся к чуду,
коим мы занимаемся сегодня. Современная наука была вынуждена признать
возможность исключений из законов, считавшихся незыблемыми. Тот, кто глубоко
проник в сущность бытия, больше не осмеливается утверждать, что такая-то
причина при таких-то обстоятельствах непременно произведет определенный
эффект. Они говорят теперь только об очень больших вероятностях. Они
заметили, заглянув поглубже, что эти законы по своей сути нисколько не
противоречат чудесным проявлениям. Они признали, что нет ничего ни в самом
существе воды, ни в законах, управляющих ее молекулами, что мешало бы ее
превращению в другую жидкость или препятствовало бы убыванию морских
приливов. Явления такого рода хоть и очень невероятны, но возможны.
Поймите же меня, братья. Эта невероятность огромна. Она