"Михаил Булгаков. Письма" - читать интересную книгу автора

ВСЯКИЙ САТИРИК В СССР ПОСЯГАЕТ НА СОВЕТСКИЙ СТРОЙ.

Мыслим ли я в СССР?

5

И наконец, последние мои черты в погубленных пьесах "Дни Турбиных",
"Бег" и в романе "Белая гвардия": упорное изображение русской интеллигенции,
как лучшего слоя в нашей стране. В частности, изображение
интеллигентско-дворянской семьи, волею непреложной исторической судьбы
брошенной в годы гражданской войны "в лагерь белой гвардии, в традициях
"Войны и Мира". Такое изображение вполне естественно для писателя, кровно
связанного с интеллигенцией.
Но такого рода изображения приводят к тому, что автор их в СССР,
наравне со своими героями, получает - несмотря на свои великие усилия СТАТЬ
БЕССТРАСТНО НАД КРАСНЫМИ И БЕЛЫМИ - аттестат белогвардейца-врага, а получив
его, как всякий понимает, может считать себя конченым человеком в СССР.

6

Мой литературный портрет закончен, и он же есть политический портрет. Я
не могу сказать, какой глубины криминал можно отыскать в нем, но я прошу об
одном: за пределами его не искать ничего. Он исполнен совершенно
добросовестно.

7

Ныне я уничтожен.
Уничтожение это было встречено советской общественностью с полною
радостью и названо "ДОСТИЖЕНИЕМ".
Р. Пикель, отмечая мое уничтожение ("Изв.", 15/IX - 1929 г.), высказал
либеральную мысль:
"Мы не хотим этим сказать, что имя Булгакова вычеркнуто из списка
советских драматургов".
И обнадежил зарезанного писателя словами, что "речь идет о его прошлых
драматургических произведениях".
Однако жизнь, в лице Главреперткома, доказала, что либерализм Р. Пикеля
ни на чем не основан.
18 марта 1930 года я получил из Главреперткома бумагу, лаконически
сообщавшую, что не прошлая, а новая моя пьеса "Кабала святош" ("Мольер") К
ПРЕДСТАВЛЕНИЮ НЕ РАЗРЕШЕНА.
Скажу коротко: под двумя строчками казенной бумаги погребены - работа в
книгохранилищах, моя фантазия, пьеса, получившая от квалифицированных
театральных специалистов бесчисленные отзывы, - блестящая пьеса.
Р. Пикель заблуждается. Погибли не только мои прошлые произведения, но
и настоящие и все будущие. И лично я, своими руками, бросил в печку черновик
романа о дьяволе, черновик комедии и начало второго романа "Театр".
Все мои вещи безнадежны.