"Николай Булгаков. Я иду гулять " - читать интересную книгу автора

войну?.. Или в революцию?
И смотрит вопросительно на меня.
Она родилась в конце прошлого века. Никто, правда, не знает точно, в
каком году. Потому что она вроде когда-то прибавила себе два года возраста,
чтобы ее взяли на работу. Так и осталось. Ее еще в 1912 году привезли из
деревни в Москву, и она последующие бойкие для трамвая годы работала
кондуктором, а с 1937 года до пенсии - контролером. Она очень много повидала
в трамвае и из трамвая. Один раз - она рассказывала - был страшный мороз,
впрыгивает к ней гражданин:
- Кондуктор! Кондуктор, ничего не знаешь?
- А что?
- Ленин умер...
А потом как-то вбегает один:
- Кондуктор, слышала?
- Что такоича?
- Война!..
Теперь годы были уж не те, все проявлялось вяло, а раньше (мне так
говорили) Полинка играла заметную роль во дворе. Она знала все и про всех. И
она могла, если что, потягаться с любой скандалисткой.
Скандал - это было самое главное событие во дворе. Я застал скандалы.
Они заключались в том, что две скандалившие выходили на пороги своих квартир
и начинали кричать на какую-либо из тем.
У скандала были свои законы. Кричать нужно было не все, а только то,
что нужно. Например, как можно громче повторить все угрозы, три раза - чтобы
весь двор слышал (а двор слушал), что та - угрожает, и конкретно чем.
И еще моя соседка была до войны во дворе богатая: у нее с мужем,
шофером, были зеркальный шкаф и велосипеды. После они разошлись (он был
пьяница), и он при мне лишь изредка приходил, но у них ничего не получалось.
Однажды в такой приход он сломал ей ребро (сел в тюрьму - тут, через дорогу,
в Бутырскую), а она обварила его кипятком.
Мы переехали в эту квартиру из соседней, когда мне не было года.
Полинка сделала мне к моей первой годовщине подарок, которым потом всегда
очень гордилась - ночной горшок ("самое что ни на есть нужное!"). Я ее
обожал, звал даже мамой, меня было невозможно выманить из ее комнаты. Она
меня тоже обожала. (Потом, когда я уже вырос и она передавала мне, что
"звонили из радива" - которое стояло всегда под салфеткой у нее на комоде! -
она плакала иногда, потому что я стал таким "большим человеком", а был таким
маленьким.) Вообще все тогда было между нами хорошо. Я помню (очень давно),
как на Полинку напал ее пришедший муж, а мама заступилась за нее. А отец -
за маму, и наше всеобщее дело победило.
Когда мы дружили, бывало очень хорошо. Я учился во вторую смену, она
уже не работала, и по утрам мы были одни в квартире. Я прятался и слушал,
когда затопают ее (особые, самошвейные) тапочки? А она уже знала, и шла, и
говорила как бы про себя, но нарочно громко:
- Куда же девался этот поросенок худой?.. Где же это собачье мясо?..
А я сидел под роялем и балдел от удовольствия, не шелохнувшись.
Когда мы приезжали домой после лета, мы с ней соскучивались друг по
другу, обнимались, и я целовал ее в улыбающиеся щеки, как в ласковые
праздничные пирожки.
И опять были наши будни. Она смахивала последние крошки со своей