"Михаил Булгаков. Заметки и миниатюры" - читать интересную книгу автора

- Варвара Афанасьевна! Это он. Полноте.
Колька сорвался и полетел открывать.
- Боже ты мой!
Варвара Афанасьевна кинулась к Бакалейникову и отшатнулась.
- Даты... да ты седой...
Бакалейников тупо посмотрел в зеркало и улыбнулся криво, дернул щекой.
Затем, поморщившись, с помощью Кольки стащил пальто и, ни слова ни говоря,
прошел в столовую, опустился на стул и весь обвис, как мешок. Варвара
Афанасьевна глянула на него, и слезы опять закапали у нее из глаз. Юрий
Леонидович и Колька, открыв рты, глядели в затылок Бакалейникову на белый
вихор, и папиросы у обоих потухли.
Бакалейников обвел глазами тихую столовую, остановил мутный взгляд на
самоваре, несколько секунд вглядывался в свое искаженное изображение в
блестящей грани.
- Да, - наконец выдавил он из себя бессмысленно. Колька, услыхав это
первое слово, решился спросить:
- Слушай, ты... Бежал, конечно? Да ты скажи, что ты у них делал.
- Вы знаете, - медленно ответил Бакалейников, - они, представьте... в
больничных халатах, эти самые синие-то петлюровцы. В черных...
Еще что-то хотел сказать Бакалейников, но вместо речи получилось
неожиданное. Он всхлипнул звонко, всхлипнул еще раз и разрыдался, как
женщина, уткнув голову с седым вихром в руки. Варвара Афанасьевна, не зная
еще, в чем дело, заплакала в ту же секунду. Юрий Леонидович и Колька
растерялись до того, что даже побледнели. Колька опомнился первый и полетел
в кабинет за валерианкой, а Юрий Леонидович сказал, прочистив горло,
неизвестно к чему:
- Да, каналья этот Петлюра.
Бакалейников же поднял искаженное плачем лицо и, всхлипывая, выкрикнул:
- Бандиты... Но я... я... интеллигентская мразь! - и тоже неизвестно к
чему...
И распространился запах эфира. Колька дрожащими руками начал
отсчитывать капли в рюмку.

Через час город спал. Спал доктор Бакалейников. Молчали улица,
заколоченные подъезды, закрытые ворота. И не было ни одного человека на
улицах. И даль молчала. Из-за реки, от Слободки с желтыми потревоженными
огнями, от моста с бледной цепью фонарей не долетало ни звука. И сгинула
черная лента, пересекшая город, в мраке на другой стороне. Небо висело -
бархатный полог с алмазными брызгами, чудом склеившаяся Венера над Слободкой
опять играла, чуть красноватая, и лежала белая перевязь - путь серебряный,
млечный.

"Накануне" (литературное приложение),
10 декабря 1922 г.
Михаил Булгаков. В театре Зимина

(Наброски карандашом)


Собр. Соч. в 10 т. Т. 1, М.: Голос, 1995.