"Михаил Булгаков. Сборник. Статьи, рассказы, наброски" - читать интересную книгу автора

- Чего? - спросил стрелочник коротко.
- На знамя, - ответил коротко спрошенный. Стрелочник снял одежу и
сказал:
- Только сами сшейте, а сапоги - жене.
И еще один был.
- На бюст! - сказал еще один.
Голый стрелочник немного подумал, потом сказал:
- Берите, братцы, вместо бюста меня. Поставите на подоконник.
- Нельзя, - ответили ему, - вы - непохожий...
- Ну, тогда как хотите, - ответил стрелочник и вышел.
- Куда ты идешь голый? - спросили его.
- К скорому поезду, - ответил стрелочник.
- Куды ж поедешь в таком виде?
- Никуды я не поеду, - ответил стрелочник, - посижу до следующего
месяца. Авось начнут вычитать по-человечески. Как указано в законе.

* Михаил Булгаков. Сорок сороков



Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
OCR Гуцев В.Н.


Решительно скажу: едва
Другая сыщется столица как Москва.

Панорама первая. Голые времена

Панорама первая была в густой тьме, потому что въехал я в Москву ночью.
Это было в конце сентября 1921-го года. По гроб моей жизни не забуду
ослепительного фонаря на Брянском вокзале и двух фонарей на Дорогомиловском
мосту, указывающих путь в родную столицу. Ибо, что бы ни происходило, что бы
вы ни говорили, Москва - мать, Москва - родной город. Итак, первая панорама:
глыба мрака и три огня.
Затем Москва показалась при дневном освещении, сперва в слезливом
осеннем тумане, в последующие дни в жгучем морозе. Белые дни и драповое
пальто. Драп, драп. О, чертова дерюга! Я не могу описать, насколько я мерз.
Мерз и бегал. Бегал и мерз.
Теперь, когда все откормились жирами и фосфором, поэты начинают писать
о том, что это были героические времена. Категорически заявляю, что я не
герой. У меня нет этого в натуре. Я человек обыкновенный - рожденный
ползать, - и, ползая по Москве, я чуть не умер с голоду. Никто кормить меня
не желал. Все буржуи заперлись на дверные цепочки и через щель высовывали
липовые мандаты и удостоверения. Закутавшись в мандаты, как в простыни, они
великолепно пережили голод, холод, нашествие "чижиков", трудгужналог и т.
под. напасти. Сердца их стали черствы, как булки, продававшиеся тогда под
часами на углу Садовой и Тверской.
К героям нечего было и идти. Герои были сами голы, как соколы, и
питались какими-то инструкциями и желтой крупой, в которой попадались