"Михаил Булгаков. Луч жизни (Фантастическая повести)" - читать интересную книгу автора

что куры у него вылупятся. Но ведь ни вы, ни я не можем сказать, какие это
куры будут... Может быть, они ни к черту негодные куры. Может быть, они
подохнут через два дня. Может быть, их есть нельзя! А разве я поручусь,
что они будут стоять на ногах? Может быть, у них кости ломкие, - Персиков
вошел в азарт и махал ладонью и загибал пальцы.
- А отказаться нельзя было? - спросил Иванов. Персиков побагровел, взял
бумагу и показал ее Иванову. Тот прочел и иронически усмехнулся.
- М-да... - сказал он многозначительно.
- И ведь заметьте... Я своего заказа жду два месяца, и о нем ни слуху, ни
духу. А этому моментально и яйца прислали, и вообще всяческое содействие...
- Ни черта у него не выйдет, Владимир Ипатьич. И кончится тем, что вернут
вам камеры.
- Да если бы скорее, а то ведь они же мои опыты задерживают.
Дни стояли жаркие до чрезвычайности. Над полями видно было ясно, как
переливался прозрачный, жирный зной. А ночи чудные, обманчивые, зеленые.
Дворец-совхоз, словно молочный, сахарный, светился, в парке тени дрожали,
а пруды стали двуцветными пополам - косяком лунный столб, а половина
бездонная тьма. В пятнах луны можно было свободно читать "Известия", за
исключением шахматного отдела, набранного мелкой нонпарелью.
В 10 часов вечера, когда замолкли звуки в деревне Концовке, расположенной
за совхозом, идиллический пейзаж огласился прелестными звуками флейты.
Играл на флейте сам заведующий совхозом Александр Семенович Рокк, и играл,
нужно отдать ему справедливость, превосходно.
Концерт над стеклянными водами и рощами и парком уже шел к концу, как
вдруг произошло нечто, которое прервало его раньше времени. Именно в
Концовке собаки, которым по времени уже следовало бы спать, подняли вдруг
невыносимый лай, который постепенно перешел в общий мучительный вой. Вой,
разрастаясь, полетел по полям, и вою вдруг ответил трескучий в миллион
голосов концерт лягушек на прудах. Все это было так жутко, что показалось
даже на мгновенье, будто померкла таинственная колдовская ночь.
Александр Семенович оставил флейту и вышел на веранду:
- Маня. Ты слышишь? Вот проклятые собаки... Чего они, как ты думаешь,
разбесились?
- Откуда я знаю, - ответила Маня, глядя на луну.
- Знаешь, Манечка, пойдем посмотрим на яички, - предложил Александр
Семенович.
- Ей-богу, Александр Семенович, ты совсем помешался со своими яйцами и
курами. Отдохни ты немножко!
- Нет, Манечка, пойдем.
В оранжерее горел яркий шар. Александр Семенович открыл контрольные
стекла, и все стали поглядывать внутрь камер. На белом асбестовом полу
лежали правильными рядами испещренные пятнами ярко-красные яйца, в камерах
было беззвучно... а шар вверху в 15 000 свечей тихо шипел...
- Эх, выведу я цыпляток! - с энтузиазмом говорил Александр Семенович,
заглядывая то сбоку в контрольные прорезы, то сверху, через широкие
вентиляционные отверстия. - Вот увидите... Что? Не выведу?
Следующий день ознаменовался страннейшими и необъяснимыми происшествиями.
Утром, при первом же блеске солнца, рощи, которые приветствовали обычно
светило неумолчным и мощным стрекотанием птиц, встретили его полным
безмолвием. Это было замечено решительно всеми. Словно перед грозой. Вечер