"М.Булгаков. Копыто инженера (Черновики романа)" - читать интересную книгу автора

лифостротон.
- Ну, спасибо тебе, Назарей, - вымолвил Вар, шамкая, - замели тебя вовремя!
Улыбка Раввана была так трогательна, что передалась Иешуа, и он ответил,
про все забыв:
- Прямо радуюсь я с тобой, добрый бандит, - иди, живи!
И Равван, свободный как ветер, с лифостротона, как в море, бросился в гущу
людей, лезущих друг на друга, и в нем пропал.


* * *

Чтобы занять себя, Левий долго перебирал в памяти все известные ему
болезни и очень хотел, чтобы какая-нибудь нашлась бы так-таки у Иешуа. Но
чахотки самой верной так-таки и не было, да и других тоже. Тогда он,
открывая очень осторожно правый глаз, минуя холм, смотрел на восток и
начинал надеяться, что там туча. Но одной тучи мало. Нужно еще, чтобы она
пришла на холм, нужно, чтобы гроза началась, а когда гроза начнется, и
этого мало, нужно, чтобы молния ударила, да ударила именно в крест Иешуа.
О, нет. Тут было мало шансов. Тогда Левий начинал терзаться мыслью о своей
ошибке. Нужно было не бежать раньше процессии на холм, а именно следовать
рядом, прилипши к солдатской цепи. И, несмотря на бдительность римлян,
все-таки можно было как-нибудь прорваться, добежать, ударить Иешуа в
сердце ножом... А теперь поздно.
Так он думал и лежал.
Адъютант же спешился у сирийской цепи, коневоду бросил поводья, прошел
сквозь римское заграждение десятого легиона, подозвал центуриона и что-то
пошептал ему.
Один из легионеров уловил краем уха слова:
- Прокуратора приказ...
Удивленный центурион, откозыряв, молвил:
- Слушаю... - и прошел за цепь к крестам.
С правого креста доносилась дикая хриплая песня. Распятый на нем сошел с
ума от мук к концу третьего часа и пел про виноград что-то. Но головой
качал, как маятником, и мухи вяло поднимались с лица, но потом опять
набрасывались на него.
На левом кресте распятый качал иным образом, косо вправо, чтобы ударять
ухом по плечу.
На среднем кресте, куда попал Иешуа, ни качания, ни шевеления не было.
Прокачав часа три головой, Иешуа ослабел и стал впадать в забытье. Мухи
учуяли это и, слетаясь к нему все в большем количестве, наконец настолько
облепили его лицо, что оно исчезло вовсе в черной шевелящейся массе.
Жирные слепни сидели в самых нежных местах его тела, под ушами, на веках,
в паху, сосали.
Центурион подошел к ведру, полному водой, чуть подкисленной уксусом, взял
у легионера губку, насадил ее на конец копья, обмакнул ее в напиток и,
придвинувшись к среднему кресту, взмахнул копьем. Густейшее гудение
послышалось над головой центуриона, и мухи черные, и зеленые, и синие роем
взвились над крестом. Открылось лицо Иешуа, совершенно багровое и лишенное
глаз. Они заплыли.
Центурион позвал: