"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

Самойловича, его тестя. Но у меня есть приятели при царском дворе, и чрез
них я знаю вперед все замыслы моих врагов. Трудно им провести меня при всем
моем простодушии! Но признаюсь вам откровенно, верные друзья мои, что это
положение между жизнью и смертью, между милостию сильных и погибелью наконец
мне наскучило. Мореходец и воин имеют время отдыха и безопасности; я же
должен бодрствовать беспрерывно, целую жизнь, и днем и ночью, чтоб отклонять
козни врагов моих и блюсти милость царя, который одним грозным словом своим
может лишить меня, как моего предместника, Самойловича, жизни, чести и
имущества! Это грозное слово висит над головою моею, как меч Дамоклеса, на
одном волоске, и я должен наконец разорвать этот волосок и обрушить меч - на
главу врагов моих и завистников! Сердце разрывается у меня на части, когда я
подумаю об вас, друзья мои! Какая участь постигнет тебя, верный мой Орлик,
когда врагам моим удастся свергнуть меня с гетманства и разделить Малороссию
между русскими вельможами, под управлением великороссийских воевод?
- Я не доживу до этого! - воскликнул Орлик с жаром. - И скорее погибну,
нежели дождусь уничтожения нашего войска, вашего несчастия...
- Конечно, лучше, во сто крат лучше погибнуть, чем пережить позор! -
отвечал Мазепа. - Но пока мы живы и целы, нам должно помышлять об отвращении
угрожающей нам опасности. В голове моей созрела мысль, которая если
исполнится, то может избавить нас навсегда от опасностей и страха. Мы
потолкуем с тобой об этом на досуге, верный мой Орлик, избранное чадо моего
сердца, сладкий плод моей головы! Тебя я воспитал и возвысил для подпоры
моей старости и для блага моего отечества и тебе поручу судьбу моего рода и
моего отечества! Обнимитесь при мне, дети мои!..
Войнаровский и Орлик бросились в объятия друг другу и потом начали
целовать руки гетмана. Они были растроганы и не могли ничего говорить. Слезы
навернулись у Войнаровского. Мазепа закрыл платком глаза.
- Жить и умереть для тебя - вот мой обет! - воскликнул Орлик. - Скажи
одно слово - и эта сабля сразит твоего врага, хотя бы он стоял на ступеньках
царского престола! С радостью пойду на смерть и мучения, чтоб только
доставить спокойствие тебе, моему отцу и благодетелю!
- Поди ближе к сердцу моему, обними меня, мой верный Орлик! - сказал
Мазепа. - Я всегда был уверен в тебе и сегодня же дам тебе самое
убедительное доказательство моей беспредельной к тебе доверенности. Сегодня
ты узнаешь тайну, от которой зависит более нежели жизнь моя!
Разговор пресекся на некоторое время. Мазепа радовался внутренне, что
нашел в Орлике готовность содействовать замышленной им измене, но не хотел
открываться при Войнаровском, намереваясь воспламенить еще более своего
любимца надеждою на наследство. Он хотел уже выслать его, под предлогом
своей болезни, но Орлик прервал молчание и сказал:
- Простите моему усердию, ясневельможный гетман, если я осмеливаюсь
сделать некоторое замечание насчет вашего ответа Протасьеву о нашем
пленнике. Вы изволили сказать, что он отпущен и сознался в том, что подослан
Палеем умертвить вас, а между тем Огневик находится в темнице и еще не
допрошен. Я боюсь, что если Протасьев проведает об этом, то может повредить
вам, ясневельможный гетман!
- Не опасайся, я все обдумал, - отвечал Мазепа. - Конечно, я сам той
веры, что тайна тогда может называться тайною, когда известна только двум
человекам. Но в этом случае некому изменить нам. На моего татарина и на
верных казаков моих, Кондаченка и Быевского, которых мы употребим при