"Фаддей Булгарин. Мазепа " - читать интересную книгу автора

путь к сердцу моих добрых старшин, я сам назначу наеледника в гетманы,
назначу при жизни моей... Обойми меня еще раз, сын мой!
Огневик был растроган ласкою, добросердечием и великодушием Мазепы и
никак не мог сомневаться ни в его желании примириться с Палеем, ни в любви к
отечеству, когда гетман отдавал себя в залог своей искренности. Любовь к
Наталии вопияла также в сердце Огневика в пользу ее благодетеля, когда
Огневик удостоверился, что Мазепа любит ее только отеческою любовью, а не
воспитывал, как твердило людское мнение, для развратных своих наслаждений.
Огневик с чувством обнял Мазепу и в эту минуту готов был жертвовать жизнью
на его слово.
- Теперь поговорим о твоем деле, любезный Богдан! - сказал Мазепа. -
Клевета и зависть, эти шипы славы и счастья, изъязвили меня. Каждую мысль
мою, каждое слово мое, каждый мой поступок завистливые люди толкуют в дурную
сторону. Прощаю ли я врагов моих и доносчиков - я малодушен! Караю ли их -
жесток! Избегаю ли умом и осторожностью измены и тайных сетей - я коварен!
Удерживаю ли в повиновении закону старшин - я деспот! Вот суждения обо мне!
Я все знаю и молчу, предоставляя все Богу и потомству. Не скажу, чтоб я был
беспорочен, бесстрастен, безгрешен! Я человек! Но я человек не злой и не
коварный, каким хотят представить меня враги, а может быть, слишком
простодушный для нашего века и слишком снисходительный! Вот вреднейшие мои
пороки! Вся моя беда в том, что я не пью ночи напролет, с моими старшинами,
как Зиновий Хмельницкий, и не обсуждаю дел на площади, в толпе пьяной черни,
или за ковшом с медом, в светлице, как бывало прежде меня. Многим несносно,
что я работаю один за всех и для всех, не теряя времени на пустые толки с
пустыми головами. Глупцам кажется, что все должно быть так, как было при
Хмельницком и при Дорошенке, а хитрецам этого хочется. Но умный человек
должен жить по поре, по времени, а ныне русские не те люди, что были за
десять лет перед сим! С другими людьми я должен иначе вести себя. Но меня не
понимают здесь и бранят, клевещут, ненавидят! Узнают и раскаются! Таким
образом клевета выдумала, будто Наталию воспитал я из гнусных видов
сладострастия и берегу для любовных утех! Будь проклят тот язык, который
первый вымолвил сию подлую ложь! Порази гром ту голову, в которой родилась
сия злодейская мысль! Наталия не могла ничего рассказать тебе о своем
происхождении. Она знает только, что она сирота, которую я взял к себе, еще
в колыбели, но не знает ни родителей своих, ни причины, которая заставила
меня быть ей вторым отцом. Слушай! Когда я был в Польше, в моей молодости,
любовная связь с женою одного вельможи, при котором я служил в звании
конюшего, подвергла жизнь мою опасности. Озлобленный вельможа поставил в
засаду гайдуков своих и велел схватить меня, когда я пойду на свидание с его
женою. Он хотел лишить меня жизни в жесточайших мучениях, и уже все
приготовлено было к моей казни. Один бедный шляхтич, служивший со мною при
дворе вельможи, Иван Милостинский, по особенной ко мне привязанности,
уведомил меня о предстоящей опасности и помог мне спастись бегством. Я бежал
в Запорожье и записался в казаки. Приобрев доверенность гетмана Дорошенки, я
призвал шляхтича, чтоб разделить со мною мое счастье. Судьбе угодно было,
чтоб он в другой раз спас мне жизнь, в одном татарском набеге. Израненный,
он не мог продолжать службы, удалился в Киев, женился, и Наталия - дочь его.
Мать ее умерла в родах, а мой избавитель слег в могилу в год после рождения
своей дочери. Я взял сироту к себе и послал в Варшаву, к сестре управителя
моего, Быстрицкого, чтоб воспитать ее в польских нравах, как пристойно