"Дарья Булатникова. Распылитель Пухольского" - читать интересную книгу автора

светлого не видел, кроме революции, я ж за её идеалы готов был жилы рвать и
кровь проливать. Нужно было убивать -- убивал, а если б сказали: умри --
умер бы... Да что теперь говорить! Всё зря оказалось, всё не так, а значит,
жить мне теперь незачем, Пирогов. Ты пойми!
Богоробов тоскливо замолчал и уставился в дощатый облупленный пол.
Игнат озадаченно соображал, как относится к откровениям явившегося ему
мертвого коменданта. Выходит, кроме власти и баб, был в жизни Богоробова
высокий и суровый смысл, которому он и служил, как мог. В этом Игнат
Богоробова понимал. Хотя сам не был уверен, что, потеряв смысл жизни, с
такой же отчаянной решительностью приставил бы дуло к виску. Вот так,
живешь, трудишься бок о бок с человеком, а понимать его начинаешь, только
когда тот помрет...
-- Ты чего молчишь? -- буркнул, наконец, комендант. Где-то за забором
забрехала собака, слышно было, как со двора на неё прикрикнул часовой. Время
было самое глухое, около полуночи.
-- Думаю я, -- пожал плечами Игнат. -- Ты прости меня, товарищ
Богоробов, но с покойниками мне разговаривать раньше не приходилось, вот и
теряюсь.
-- А ты думаешь, я -- покойник? -- нехорошо ухмыльнулся начальник. --
Ошибаешься, Пирогов. Я дважды помер, и оба раза твоими стараниями воскрес,
аки птица Феникс. Неужто ещё не дошло до тебя? Ну, не веришь, так пощупай,
похож я на мертвеца или нет.
Игнат нерешительно прикоснулся к предплечью Богоробова. Сквозь грубую
ткань гимнастерки чувствовалось тепло живого тела, бугрились мышцы. Как это,
ведь он сам дважды волок в подвал остывающий труп? Игнат снова пожал
плечами.
-- Не веришь? Тогда слушай.
Комендант вздохнул, потянулся, хрустнув суставами, и уронил руки на
колени, ссутулившись.
Из его рассказа выходило следующее. Уже некоторое время Богоробов
положил глаз на тощую и бледную машбарышню. Поднадоели ему пышные и жаркие
формы булочницы, вот и потянуло на худобу, разнообразия захотелось. Но Зина
оказалась твердым орешком -- как ни обхаживал её комендант, машбарышня
избегала его с буржуйской увертливостью. Особо распускать руки и действовать
напролом днем мешало присутствие Игната, частые приезды Кривцова и хождение
туда-сюда красноармейцев из охраны -- Богоробову не хотелось, чтобы слухи о
его намерениях дошли до ревнивой Натальи. Вот он и сообразил, что самое
удобное для соблазнения машбарышни время -- раннее утро. Как ни странно,
Зина особо не удивилась и не возражала, когда накануне начальник велел ей
прийти на службу пораньше якобы для печатания каких-то важных бумаг.
Когда Богоробов пришел, она уже сидела за своим "Ундервудом" и
проверяла на свет копировальную бумагу. Потоптавшись за её спиной, комендант
сбегал в кабинет, где в укромном уголке шкафа лежали припасенный для таких
целей шелковый платочек и флакон духов. Увидев презенты и поняв намерения
коменданта, Зина очень правдоподобно застеснялась и сама предложила ему
получше укрыться от чужих глаз. А единственным местом для этого мог служить
подвал, а в подвале -- помещение, где стоял распылитель, остальные два
занимали арестованный контрреволюционный элемент и воняющая мазутом
"динама". Утративший от радости бдительность, начальник немедленно
согласился.