"Лоис Макмастер Буджолд. Мой первый роман " - читать интересную книгу автора

Работала я интенсивно, за девять месяцев получилось не меньше 450
страниц. Дойдя до финала, я вынуждена была вновь пересмотреть написанное:
мне сообщили, что опусы свыше шестисот страниц издатели от новичков не
принимают. Некоторые сцены я переписывала по четыре-пять раз. В начале
работы я не позаботилась о делении на главы и теперь с трудом разбиралась в
чередовании сюжетных линий. Иные отрывки я переделывала раза по четыре -
лишь с тем, чтобы в конце концов их просто выбросить. Я упорно училась
методом проб и ошибок. Пэт и Лиллиан усердно наставляли меня в области
стратегии, убеждая быть лаконичной и решительной в деловой переписке.
Съездив тем летом в Даллас, я выжала из Лиллиан побольше критических
замечаний, после чего уселась у себя на кухне, обратив к родному семейству
спину, и принялась выстукивать под копирку на старенькой, оставшейся еще со
студенческих лет машинке окончательный вариант своей рукописи. Температура в
те августовские дни порой достигала 103 градусов по Фаренгейту. Обычной моей
дневной нормой было 10-15 страниц, но однажды, махнув рукой на все и вся, ни
на кого и ни на что не обращая внимания, я добилась рекорда - 25 страниц.
Выдержав борьбу с собственной совестью из-за почтовых расходов, я отправила
завершенную рукопись агенту. Через месяц я начала свой второй роман, "Ученик
воина".
Агент полгода продержал у себя рукопись и наконец вернул ее с любезным
письмом и отказом представлять мои интересы. Тогда я отправила ее в
издательство сама. Спустя месяц, так и не получив уведомления о вручении, я
сделала запрос, была ли доставлена моя рукопись по адресу. В ответ я
получила открытку с кратким сообщением, что рукопись была "получена и
возвращена". Это означало не только то, что ее не приняли, но и то, что ее
еще и потеряли на почте (пятнадцать страниц в день при температуре 103
градуса, припоминаете?). Мне остались только непригодные для представления
куда-либо копии. Значит, по меньшей мере шесть недель на перепечатывание. В
этот же день мое двухлетнее чадо, как раз приучавшееся к туалету, выбралось
из кроватки, стащило свою пеленку и затолкало ее в кондиционер.
Поняв, что хуже уже не будет, я снова взялась за оставленный было
второй роман. Первый же я решила перепечатать как-нибудь позже. К моему
изумлению, первый экземпляр "Зеркал" обнаружился спустя три месяца у нас в
почтовом ящике, дополненный личным письменным отказом редактора. Как
выяснилось, рукопись и не думала пропадать на почте: все это время она
провалялась где-то в издательстве. В свете дальнейших событий издателю я это
простила: как видите, никаких имен я не называю. Но и забыть этого не смогу.
Завершив и отослав второй роман, я вернулась к "Зеркалам". Письмо с
отказом содержало пару строк с советами, какие изменения следовало бы
сделать (внести "значительные сокращения", добавить "пару поворотов
сюжета"), а заодно и намек, что редактор был бы не прочь взглянуть на это
все в переработанном виде. Инструкции, как вскипятить воду, явно были бы
содержательней, но я все же решилась попробовать. Из второй рекомендации
ничего путного выйти не могло, зато уж текст я сокращала, выкинув десятков
восемь страниц, до тех пор, пока он не начал трещать по всем швам. Ушло на
это два месяца. И печатала я теперь на выпрошенном у отца компьютере (и
никаких вам больше потерянных экземпляров! У нас был "Coleco Adam", самая
дешевая марка "ромашки" на тогдашнем рынке - и весьма недурная!).
В сущности, сокращение это оказалось превосходной тренировкой; с тех
пор я вообще стала писать в более сжатой манере. Не думаю, чтобы правка