"Юрий Буйда. Домзак" - читать интересную книгу автора

Юрий Буйда

Домзак

Ибо я думаю, что нам, последним посланникам, Бог судил быть как бы
приговоренными к смерти; потому что мы сделались позорищем для мира, для
Ангелов и человеков. Мы безумны Христа ради, а вы мудры во Христе; мы
немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии.
Первое послание Коринфянам, IV, 9-10

Сто двадцать, - возразил старик, подняв свою бледно-желтую, словно
отполированная латунь, широкую ладонь и строго глядя на внука, жадно
доедавшего холодную курицу. - В монастыре, где впоследствии устроили Домзак,
жительствовало шестьдесят монахов. У каждого была отдельная келья. Совсем
маленькая келья. Когда монастырь превратили в Дом заключения, мы впихнули в
каждую по двое заключенных. В основном это были пересыльные: их собирали со
всей округи и держали до тех пор, пока тюрьма не наполнялась под завязку.
Тогда за ними приезжали и уводили на станцию - четыре километра к северу от
реки. Ну а куда их потом увозили - одному Богу ведомо. Я просто сдавал их
под расписку уполномоченному НКВД. И все. Остальное было его заботой. Мы же
на скорую руку мыли камеры с хлоркой, чтобы принять новые партии осужденных.
Иногда мы не успевали почистить камеры, и тогда приходилось заставлять новых
зеков заниматься уборкой. Если не было хлорки - а такое случалось часто,
использовали толченую древесную золу. Летом еще ничего, а вот зимой руки к
ведрам примерзали - воду-то брали из проруби. Ты меня слушаешь, Байрон?
- Из проруби, - откликнулся внук, вытирая руки вафельным полотенцем. Ты
же рассказывал мне эту историю. Когда мне стукнуло шестнадцать, я сам
спросил тебя об этом. То есть - правда ли, что заключенных Домзака сжигали в
кочегарке? Будешь еще?
Он взял со столика узкогорлый стеклянный кувшин и налил себе полный
стакан.
- Мне пока довольно. - Старик закурил папиросу, вставленную в длинный
деревянный мундштук. - Сыт? - Пыхнул едким дымом дешевого табака. - Я помню,
конечно. Многие в городе считали, что заключенных сжигали в тюремной
кочегарке. Может, потому, что на станцию их перегоняли по ночам. Там, где
сейчас ликеро-водочный завод стоит, была пустошь - по ней и гнали. Конвоиров
было немного, да никто никогда и не пытался бежать. Куда? К родным? Так
тогда любой родственник побоялся бы даже дверь открыть беглецу. Побоялся бы
даже заговорить с ним. Да и брали нередко семьями, судили быстро, раз, два и
ты в Домзаке. Или в телеге под конвоем, если забирали из деревни. Это ж не
Москва, чтоб показательные процессы устраивать. В столице-то судили самых
матерых врагов народа, а здесь брали сочувствующую мелочь. Уцелевших
интеллигентов с дореволюционным прошлым, бывших служителей церкви, кулаков и
подкулачников... Хотя какие на наших серых землях были кулаки? Просто
местные власти выслуживались перед Москвой. Татар брали за разжигание
национализма, а уж если при обыске находили в семье Коран, накручивали срок
на всю катушку. Русских... этих за все подряд брали...
Байрон не торопясь выпил самогон, настоянный на травах, и кивнул деду.
Старик Тавлинский позвонил ему ночью и сказал, что они непременно
должны встретиться. А когда внук, с университетских пор бывавший в Шатове