"Сергей Буданцев. Мятеж (роман)" - читать интересную книгу автора

заместителем тов. Северова. Поди, передай в штабе, чтобы вам обоим напи-
сали мандаты. Погоди. Мне доносить обо всем немедленно и подробно (ты
знаешь, Юрий, о чем). Телеграфируйте; если испортится телеграф, - гоните
сюда паровозы, моторные дрезины, но чтобы я знал все. Ступай!
Силаевский вышел.
Калабухов засмеялся:
- У нас здесь какое-то солдатское братство. И настоятель - капрал,
взявший палку. Все ему повинуются. Но капрал ваш мятежен. Потому ли что
он по мятежному праву - капрал? Я им не дамся. Кто им дал? Как сами они
ухитрятся взять право на мою личность и ею распорядиться? Я не верю в их
силу.
- Ты маловер, как все энтузиасты, Алексей Константинович. Ты веришь
только тогда, когда сам убеждаешь, как сейчас с площадки убеждал наш ба-
тальон. Энтузиаст сомневается потому, что он многим жертвует и заранее
боится в этом раскаянья: а вдруг жертву не примут или - это еще хуже для
него - не оценят. Больше холода и рассудительности, иначе плохо кончишь.
Ты бросаешься подавлять мятеж. А догадываешься ты о том, что делается у
вас на Затинной улице? И косвенно, а широко глядя - и прямо, ты можешь
стать виновником глубоко трагических происшествий.
- Да, я получил сегодня письмо от Елены, - уронил Калабухов. - Я
больше всего боюсь за нее. Она молода, горяча, не умеет конспирировать,
по-просту не спрячется. А агитатор всегда первый влетит. У нее много ей
не известных врагов. В наше время нет наказаний кроме смерти. Меньшие
наказания не признаются. И главное, Северов, признаюсь тебе, что мне все
равно, хоть все мне тяжело это. Тяжело и безразлично. В трагедию я не
верю, хоть ее и предчувствую. Ни во что не верю.
- Ты - фанатик, потому и позволяешь себе роскошь ни во что не верить.
Я не острю, я расширяю тему. Почему тебя большевики съедят? Да потому,
что они верят и в сон, и в чох: в то, что приснилось их Марксу, чихну-
лось в экономическом материализме. В этих их науках нет ничего доказа-
тельного, зато много остроумия и почти художественной наблюдательности.
- Какое до всего этого мне дело? - Или ты хочешь, милый Юрий, меня от
черных мыслей отвлечь?
- Хотя бы! Мудрость, дорогой Алексей Константинович, внедряясь в го-
лову, вытесняет чепуху. Да, о материализме. Вся сила такой науки в пара-
доксах, в правдоподобии и в вере. Впрочем: среди жизненных "истин в уз-
ких пределах" нет ничего более убедительного, чем правоподобные умозак-
лючения, замешанные и взошедшие на пафосе. Для того, чтобы стать основа-
телем социального учения, мне недостает - патетики и немного знаний. Но
ты не теряй, сделай милость, пафоса.
Калабухов засмеялся:
- Ты, Северов, противоречишь и себе, и мне, и кончишь тем, что замо-
рочишь мне голову, и стану я контр-революционером.
- Моя мечта! Чтобы ты меня расстрелял, как помощника командующего
первой особой революционной бандой! У меня язык профессора Академии Ге-
нерального Штаба.
Он призадумался.
- Нет, - продолжал он. - На контр-революцию тебя не хватит, пафоса не
хватит.
Калабухов вдруг стал торжественным.