"Сергей Буданцев. Мятеж (роман)" - читать интересную книгу автора

(мамы, впрочем, у тебя нет), - во славу райского, хотя бы и земного бла-
голепия, что ты запоешь? Оживишься! У тебя это фамильное: твой отец
(последнее время, когда он командовал бригадой, я его очень хорошо уз-
нал) тоже живучий, как, между прочим, всякий кадровый офицер. Он не лю-
бит прикосновения к мертвому даже во имя вечного загробного блаженства,
а потому теперь, вероятно, крепко держится за живой полковничий погон и
за живой собственный особняк на Затинной улице вашей.

Вторая.

Смотришь, - кажется: не четырехлапый - четырехбашенный единорог, воо-
руженный золотошапой колокольней, с которой по ночам - прожектор, а бе-
лый бред столетий по Иловайскому (о, воспоминанья ученичества!), из пре-
даний о Стеньке Разине окаменел на самом большом и самом плоском холме.
Семнадцатый век - зубастый колонизатор, семнадцатый век - покоритель ба-
сурман, семнадцатый век - изящный кружевник, семнадцатый век сплел бело-
кирпичное кружево кремлевских стен, пробил черные и грозные, как пустые
глазницы, бойницы.
Город внизу Кремля, город округ сполз, опрокинутый в голубую чашу
сентябрьской жары и драгоценного фруктового благоуханья (начало по ново-
му стилю сентября), наш город перстнем надет на безыменный палец судо-
ходной дельты. Наш город богат: золотится многоглавыми церквами и мече-
тями, разливаясь горьковатой желчью осенних бульваров, парков; он рос-
сыпью крыш, беспорядочно по старинке виясь, стекает к изумрудным пред-
местьям, а эти - захлебываются плодовыми садами и огородами, ожиревшими
в навозе. Справа - река, город наш метнулся к набережным, сбивая к набе-
режным богатейшее месиво из бронированных холмов, асфальтированных вы-
пуклостей, пыльных пустырей, булыжных мостовых, яростной налетая опро-
метью к пристаням, выедающим густую мякоть реки черными зубами.
Черные зубы пристаней скрежещут, черные зубы, вросшие песчаным деснам
берега, стучат от волненья: им борта в июле вооруженных судов грозят по-
левыми трехдюймовками; и не только им, а... и...
...и горлу к реке оползающих улиц, добродушных, изумрудных, ставенча-
тых...

Кавказ и Меркурий.
Самолет.
Восточное.
Русь. -

у них - летящие имена; с них, как выжатая солнцем смола, струятся мирные десятилетия; от них сладко разит летними экскурсиями; эти прозвища - больные анахронизмы в жестокие дни всероссийской гражданской войны. Миллионнозубая скребница она - гражданская война; она прошлась по гладким ребрам быта; стал наш город хиреть после этой чистки, гниют многие заброшенные пристани, баржи и баркасы. Честной пред щепетильнейшими мировыми биржами пристани не легко выветривать дурманный яд огромных оборотов: миткалем, кишмишем, рыбой (рыбой, главное!), кожами (о, запах кож, вовеки незабываемый!), натуралом (да, да, натуралом тоже!), мазутом, керосином, шерстью, хлопком, шепталой, орехами, мясом, маслом и пр., и пр. - бараниной! Их не легко потерять, их, - рачительных, до глянца упитанных хозяев, не легко теперь пялить пушки на родной истихающий город, где рачительные хозяева множились по особнякам, по особнякам умирали и, говорят, вымерли. "Все в прошлом". Давно ли? Давно ли?
А нынче глаза вывески:

Кавказ и Меркурий,

бархатный взгляд черной вывески:

Кавказ и Меркурий

хлещет жгучая красная тряпка: