"Кристофер Бакли. Суматоха в Белом Доме " - читать интересную книгу автора

как-то объяснить задержку. На все про все у нас было семь минут.
Я предложил историю о некоем подозрительном объекте, замеченном по
ходу движения президентского кортежа службой безопасности, которая не
позволила президенту выехать из Белого дома до окончания "санитарной
обработки", как принято выражаться в этом ведомстве.
Фили возразил, сославшись на то, что "Вашингтон пост" в два счета
разоблачит нас да еще обвинит во лжи в первый же день служения
американскому народу.
- Послушайте, давайте скажем всем, что Рейган сошел с ума, писал на
портьеры, короче говоря, по полной программе, и к тому же попытался
развязать третью мировую войну. Не наша вина, что мы опоздали, черт бы его
побрал.
- Нет, - возразил я, - не думаю, что это понравится нашему президенту.
Что-то бурча, Фили принялся писать в блокноте. Закончил он в ту
секунду, когда мы въехали на Капитолийский холм.
Прессы было много, но ей отвели место на приличном расстоянии. Служба
безопасности свое дело знает. Однако до нас все-таки доносились крики: "Где
президент? Что случилось?"
Избранный президент ограничился тем, что помахал репортерам, хотя уже
было известно, что у него вошло в привычку подходить к заграждению и
отвечать на вопросы - нехорошая привычка, с моей точки зрения, которая,
кстати, во время избирательной кампании не один раз приводила к
неприятностям.
Мы с Фили бросились догонять Такера, когда он шел в толпе по
мраморному коридору Конгресса. Фили сунул ему в руку листок бумаги.
Тот прочитал его и нахмурился.
- "Эмоциональное потрясение"? Хуже некуда, Фили. О чем вы думали? - Он
смял бумагу и зажал ее в кулаке. - Придется самому расхлебывать.
И опять все стремительно закрутилось. Помню, как вышел на январский
холод, помню чистое голубое небо, вспышки, оркестр военно-морского флота,
игравший мелодию из "Великолепной семерки", наш гимн.
- Где вас всех носило? - прошептала Джоан. - Публика рвет и мечет.
- Предотвращали катастрофу, - таинственно ответил я.
Судя по виду людей на возвышении, Джоан была права. Радости я не
приметил ни на одном лице. Некоторые выглядели словно обкуренные. Да и то
сказать, попробуй выдержи четыре градуса мороза. Судья Маршалл посинел -
очевидно, у него сдавало сердце. У меня заледенели кишки, завязавшись
прежде в гордиев узел. Я полез в карман за таблетками, но от них остались
одни крошки.
Такер шел к возвышению. По толпе пробежал шумок в ответ на
беспрецедентное нарушение протокола: избранный президент намеревался
сначала сказать речь, а уж потом давать клятву.
- Господин главный судья, сенатор Хастингс, уважаемые члены Конгресса,
друзья, американцы, - сказал Такер, - полагаю, вы ждете от меня объяснений.
Увы, эти слова станут лейтмотивом президентского правления Такера.
- Президента нет с нами. Он... не смог быть с нами. Ему пришлось
покинуть Белый дом и город, где он провел последние восемь лет. Но он
сказал мне, что не сомневается, вы поймете и простите его. Президенту
оказалось не под силу справиться с чувствами. Поэтому он попросил меня
попрощаться с вами вместо него.