"Надежда Бучинская-Тэффи. Рассказы" - читать интересную книгу автора

"-Я люблю тебя! - страстно шептал художник, обхватывая гибкий стан
Лидии..."
"Нас толкает друг к другу какая-то могучая сила, против которой мы не
можем боротся!"
"Вся моя жизнь была предчувствием этой встречи..."
"Вы смеетесь надо мной?"
"Я так полон вами, что все остальное потеряло для меня всякое значе-
ние".
О-о, пошлая! - стонал Герман Енский. - Это художник будет так гово-
рить! "Могучая сила толкает", и "нельзя боротся", и всякая прочая гниль.
Да ведь это приказчик постеснялся бы сказать, - приказчик из галантерей-
ного магазина, с которым эта дурища, наверное, завела интрижку, чтобы
было что описывать".
"Мне кажется, что я никого никогда еще не любил..."
"Это как сон..."
"Безумно!... Хочу прильнуть!..."
- Тьфу! Больше не могу! - И он отшвырнул книгу. - Вот мы работаем,
совершенствуем стиль, форму, ищем новый смысл и новые настроения, броса-
ем все это в толпу: смотри - целое небо звезд над тобой, бери, какую хо-
чешь! Нет! Ничего не видят, ничего не хотят. Но не клевещи, по крайней
мере! Не уверяй, что художник высказывает твои коровьи мысли!
Он так расстроился, что уже не мог оставатся дома. Оделся и пошел в
гости.
Еще по дороге почувствовал он приятное возбуждение, неосознанное
предчувствие чего-то яркого и захватывающего. А когда вошел в светлую
столовую и окинул глазами собравшеесяза чаем общество, он уже понял, че-
го хотел и чего ждал. Викулина была здесь, и одна, без мужа.
Под громкие возгласы общего разговора Енский шептал Викулиной:
- Знаете, как странно, у меня было предчувствие, что я встречу вас.
- Да? И давно?
- Давно. Час тому назад. А может быть, и всю жизнь.
Это Викулиной понравилось. Она покраснела и сказала томно:
- Я боюсь, что вы просто донжуан.
Енский посмотрел на ее смущенные глаза, на все ее ждущее, взволнован-
ное лицо и ответил искренне и вдумчиво:
- Знаете, мне сейчас кажется, что я никого никогда не любил.
Она полузакрыла глаза, пригнулась к нему немножко и подождала, что он
скажет еще.
И он сказал:
- Я люблю тебя!
Тут кто-то окликнул его, подцепил какой-то фразой, потянул в общий
разговор. И Викулина отвернулась и тоже заговорила, спрашивала, смея-
лась. Оба стали такими же, как все здесь за столом, веселые, простые -
все как на ладони.
Герман Енский говорил умно, красиво и оживленно, но внутренне весь
затих и думал:
"Что же это было? Что же это было? Отчего звезды поют в душе моей?"
И, обернувшись к Викулиной, вдруг увидел, что она снова пригнулась и
ждет. Тогда он захотел сказать ей что-нибудь яркое и глубокое, прислу-
шался к ее ожиданию, прислушался к своей душе и шепнул вдохновенно и