"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

собственного имени и принять на себя полную ответственность за этот шаг.
Такое разрешение было мне, в конце концов, дано.
В ожидании ответа на свою просьбу об аудиенции я пригласил к себе
председателя Думы с целью узнать, какие уступки могли бы действительно
удовлетворить эту палату. Родзянко заверил меня, что все, чего требует Дума,
заключается в назначении председателем совета министров человека, который
пользовался бы доверием как со стороны императора, так и со стороны народа,
и который мог бы свободно избрать членов правительства.
12 января, в назначенный, наконец, мне день, я выехал в Царское в
специальном поезде в сопровождении одного из камергеров его величества и был
по прибытии проведен в одну из больших приемных, где я оставался некоторое
время, разговаривая с несколькими высокопоставленными придворными. Когда я
заглянул в окно, я увидел императора, вышедшего из дворца и быстро шагающего
по снегу, как это он часто имел обыкновение делать в промежутке между
аудиенциями. Минут десять спустя, по его возвращении, я был проведен к нему.
Во всех предыдущих случаях его величество принимал меня без особых
формальностей в своем кабинете и, пригласив меня сесть, протягивал свою
табакерку и предлагал курить. Поэтому я был неприятно удивлен, когда был на
этот раз введен в комнату для аудиенции и нашел его величество ожидающим
меня здесь, стоя посреди комнаты. Я тотчас понял, что он угадал цель моей
аудиенции, и что он нарочито придал ей строго официальный характер, как бы
намекая мне, что я не могу касаться вопросов, не входящих в компетенцию
посла. Сознаюсь, что у меня упало сердце, и на минуту я серьезно задумался,
не отказаться ли мне от первоначальной цели. В наши демократические дни,
когда императоры и короли находятся на ущербе, такая нервность с моей
стороны может показаться неуместной. Но император всероссийский был в то
время самодержцем, малейшее желание которого было законом; а я собирался не
только пренебречь столь ясным намеком, который был мною получен, но и впасть
в ошибку, переступив границы отведенной для посла сферы действий.
Его величество начал разговор, выразив глубокое сожаление по поводу
полученного в то утро известия о смерти графа Бенкендорфа, который сделал
так много для укрепления англо-русской дружбы. Он сказал, что ему будет
очень трудно его заменить; но он упомянул о Сазонове, о назначении которого
было объявлено несколько недель спустя, как о после, который, вероятно,
окажется приятным для правительства его величества. Поговорив затем о
важности союзной конференции, которая должна была вскоре состояться в
Петрограде, его величество выразил надежду, что это будет последняя
конференция, которую мы будем иметь до окончательной мирной конференции. Я
ответил, что я усматриваю лишь немного шансов в пользу того, что она
окажется предшественницей мирной конференции, так как политическое положение
в России не дает мне смелости ожидать сколько-нибудь крупных результатов от
ее заседания. В самом деле, я не могу задавать себе вопроса, следует ли при
настоящих условиях подвергать жизнь столь многих выдающихся людей опасности
испытать судьбу, постигшую лорда Китченера при его роковом путешествии в
Россию.
На вопрос его величества, почему я держусь столь пессимистического
взгляда на перспективы конференции, я сказал, что, если даже ей удастся
установить более тесное сотрудничество между союзными правительствами, то мы
не имеем никакой гарантии того, что настоящее русское правительство
останется на своем посту, или что решения конференции будут уважаться его