"Джордж Бьюкенен. Мемуары дипломата " - читать интересную книгу автора

внезапно, 18 декабря, французский посланник и я были извещены начальником
штаба военного министерства, что, хотя у России вполне достаточный запас
людей, чтобы пополнить колоссальную убыль на фронте, но что у ней нехватает
ружей, и артиллерийские припасы истощились. Генерал Беляев прибавил, что
сданы заказы за границу, и что приняты меры к тому, чтоб поднять
производительность русских заводов, но что все же в ближайшие два-три месяца
положение не только затруднительно, но и опасно. Это сообщение было ударом
грома среди ясного неба. В этот начальный период войны между союзными
верховными главнокомандующими не существовало общего плана кампании, и они
действовали по системе сообщающихся сосудов. Если на западе не могли
наступать, русские были вынуждены наступать, и наоборот, так что у немцев
были специальные армейские корпуса, которые они перебрасывали туда и
обратно, с одного фронта на другой, в зависимости от того, где их
присутствие было необходимо.
Выразив протест против того, что недостаток вооружения держался втайне,
я указал на необходимость более тесной связи между главными штабами
союзников. Русские, очевидно, основывали свои расчеты на своем опыте
Японской войны и не запасли военных припасов на долгий срок. Я вспоминаю,
как во время балканского кризиса я спросил у видного члена Думы,
настаивавшего на более твердой политике со стороны России, готова ли она к
европейской войне. "Нет, - был ответ, - но она никогда не будет готова". Он
был прав. Ее промышленность была еще в отсталом состоянии; у ней не было
достаточного количества фабрик и заводов, а на тех, которые существовали,
нехватало необходимых машин и нужного числа квалифицированных рабочих.
Союзникам вскоре предстояла труднейшая задача перевооружения России. Лично я
не разделял пессимизма, охватившего русскую столицу, переименованную в
Петроград, но я чувствовал, что вряд ли русским удастся занять Берлин через
Силезию, и что их будущая роль сведется к задержанию и уничтожению
неприятельских сил в войне на истощение.
Вдобавок к чувству растерянности из-за военного положения, мирная
кампания, руководимая графом Витте и его сподвижниками-германофилами, была
далеко не успокаивающим моментом. Как я уже указывал в главе XIV, граф Витте
всегда считал, что в интересах России - более тесное сближение с Германией,
а теперь он открыто утверждал, что Россия ничего не выиграет от продолжения
войны и должна заключить мир. В одной из наших бесед с Сазоновым в начале
ноября мой французский коллега указал, что пора бы уже царю принять
какие-либо меры против этой кампании, принимающей опасные размеры. Сазонов
на это возразил, что французский посланник должен сам обратить на это
внимание царя и обещал устроить ему для этого аудиенцию. В этой аудиенции,
имевшей место неделю спустя, царь не упомянул имени графа Витте, а Палеолог
не рискнул заговорить о нем первый.
Нападки графа Витте были направлены главным образом против Англии,
почему я и решил поднять брошенную перчатку и сделал это в своей речи в
Английском клубе накануне Нового года. "Некоторые известные германофилы,
сказал я, - обвиняют нас в том, что мы толкнули Россию в войну ради наших
личных выгод, а теперь предоставляем ей одной нести весь ужас ее. Эти
господа постоянно спрашивают нас: "Где ваш флот? Что делает ваша армия?". Я
хочу рассказать им, - продолжал я, - что сделали британская армия и флот".
Перечислив все услуги, оказанные ими союзным армиям, я указал на Германию,
близкого друга наших обвинителей, как на свидетеля истины моего утверждения.