"Михаил Бубеннов. Огневое лихолетье (Военные записки) " - читать интересную книгу автора

После дождя стало холодно. Деревья и травы дышали сырой прохладой.
Солнце выглянуло на западе, но уже не в силах было обсушить землю. Мокрый
Сережа Петухов крепился, сдерживая дрожь, и все ждал и ждал, чтобы сделать
нужный выстрел.
...За лесом билась вечерняя заря, когда Егор Мошка появился на опушке
леса. Сережа Петухов в это время обессиленно сидел у куста рябины и впервые
за день жадно дымил махоркой. Подсев рядом, Мошка спросил:
- Ну как? Убил?
Петухов устало тряхнул головой.
- Промазал?!
- Не было его, немца-то... - ответил Петухов.
- Как не было?
- А очень просто!
Сережа Петухов рассказал обо всем, что видел за день, и еще раз
убежденно повторил:
- Не было.
- Ручаешься?
- Головой!
Егор Мошка скосил на паренька осторожные лесные глаза и тихо сказал:
- Вот теперь узнаю тебя: земляк! Доподлинный земляк! - Он вдруг прижал
Петухова к себе. - Эх, если бы тебе дать еще вид!
Петухов взглянул на знаменитого снайпера устало и удивленно. Тогда
Мошка пояснил:
- Верно сказал, не было немца! Я тебе с умыслом не показал его.
Стрелять - пустое дело. Главное в нашем снайперском промысле - упорство,
выдержка. Раз хватило у тебя терпения без толку лежать здесь день-деньской,
то снайпер из тебя выйдет. А стрелять научишься. Было бы, сказываю,
упорство. Одним словом, принимаю тебя в ученье. Так вот, Петухов, завтра с
утречка и начнем...
11 июля 1943 г.
Рубеж Степана Бояркина
Командир батальона капитан Цветухин поднял бинокль. Над бугром слабо
порхала, встряхивая ветки, худенькая елка. Ветер подметал с бугра,
вытряхивал из трав нежилой, синеватый дым. Цветухин хрипло позвал:
- Зайцев, сюда!
- Здесь, - отозвался Зайцев.
- К Тетерину! Живо! Передай: сейчас же взвод стрелков и два пулемета -
на бугор с елкой! Живо, Зайцев!
...Цепляясь за космы травы, обивая головой рыхлый край окопчика, Степан
Бояркин долго кашлял, отплевывая кровь и землю. Когда же медленно, как заря
в тумане, пробудилось сознание, он затих и, превозмогая боль в висках,
тяжело повел глазами вокруг. Слева и справа большими грудами лежали
обожженные комья сырой, слежалой глины.
- Бомбили, - сказал он тяжко.
Уши еще обжигал железный свист, но Степан Бояркин услышал стоны. С
трудом поднимаясь над окопом, он слабо позвал:
- Эй, кто живой? Где?
Никто не отозвался. "Должны бы и живые быть, - тоскливо подумал
Бояркин. - Поразбежались разве? Или не опомнятся еще?.." В этот момент ветер
отпахнул с бугра занавесь дыма и Бояркин хорошо увидел деревню, на которую