"Буало-Нарсежак. Морские ворота" - читать интересную книгу автора

музыкальной ноты, что он, опустив голову, остановился в изножье кровати. В
этой пустыне Бриер, каких только бурь не видел он раньше. Но эта была
особенной. Она позаимствовала у его собственной драмы какую-то особую
мрачность, как если бы, каким-то чудесным образом, он сам вызвал ее.
Кровать была широкая, покрытая роскошным покрывалом, но ни простыней, ни
пододеяльника не было. Это была почти кровать-декорация, целью которой было
соблазнить визитеров, прогуливающихся из комнаты в комнату, как в музее,
немного ослепленных светом, взрывной гармонией красок, и думающих: "Жить
здесь!" Севр снял брюки и кинул их на глубокое, обитое мягким, нежным, как
весенний газон, велюром. Холод был вполне сносный. Через плотно закрытые
окна дул свежий ветер простора, как дыхание, отдающее сыростью, мертвыми
водорослями. Но сырость была хуже холода. От нее ткань была липкой. Подушка
была влажной. Постельное белье прилипало к коже. Севр вытянулся, потушил
фонарь, потер одну о другую заледеневшие ноги. Стоял полнейший мрак. Однако
он закрыл глаза, чтоб остаться наедине со своим страданием, и понял, что не
сможет уснуть.
Мари-Лор теперь, наверно, звонит в полицию. Скандал разразится завтра.
Все в оцепенении узнают, что Жорж Севр покончил с собой, выстрелив из ружья
себе в лоб, и что его зять, Филипп Мерибель, бежал. Так ли это? Все
настолько осложнилось!... На самом деле убил себя Мерибель, и это он сам,
Севр, придумал мистификацию, чтоб выдать мертвеца... Конечно! Это ни на что
не похоже! И в конце концов преследователи легко узнают истину. Тогда его
обвинят в убийстве Мерибеля. К счастью, он сможет показать письмо, но...
Ему не хотелось больше размышлять. Он слишком устал. Завернувшись в одеяло,
свернувшись калачиком, он пытался сохранить тепло, выжить, несмотря ни на
что, потому что, может, еще есть хоть какая-то надежда. Он погружался в
ледяную дрему, теряя сознание. Порыв ветра стегал стену, бросал в ставни
горсть капель, стучащих, как горсть камешков. Он со стоном повернулся на
другой бок... Дениза!... Впервые со дня траура он не подумал о Денизе перед
сном. Если б она была рядом... Он долго дремал с открытым ртом, как вдруг
неожиданно прозрел в ночи и его сознание озарилось неким ночным
ясновидением, которое похоже было на безнадежный свет луны. И он
почувствовал, что погиб. Он заболеет. Никто не придет ему на помощь. Весь
ансамбль зданий тщательно заперт, законсервирован на зиму. В декабре никто
не станет сюда приезжать. Даже матушка Жосс уже не ходит проветривать
помещения, опустевшие вплоть до самой Пасхи. Он был более одинок, чем
потерпевший кораблекрушение на необитаемом острове, и лишен всего
необходимого! Мари-Лор пообещала: "В четверг!" Но сможет ли она ускользнуть
от тех, кто станет беспрестанно допрашивать ее? Какая находка-эта женщина в
слезах, брат которой мертв, а муж бежал для газет! А если полиция раскроет
истину, еще хуже: она станет вдовой человека, убитого ее собственным
братом! А если она будет молчать, все подумают, что она соучастница. А
если...
Севр снова зажег фонарь, сел спиной к стене. Нет! Это невозможно! Если
б у него нашлось время взвесить последствия, он поступил бы иначе. Он еще
мог все исправить. Стоило только снять трубку теле фона. Он встал, прошел в
гостиную. Телефон стоял там; на низком столике, белый, как выброшенные
морем на пляж кости, и такой же мертвый, как они - он ведь не подключен.
Исключительно бутафорский предмет, лежит штрих роскоши в элегантной
комнате. Между Севром и остальным миром пролегло бесконечное пространство