"В.А.Брюханов. Заговор графа Милорадовича " - читать интересную книгу авторакритические минуты.
Пока ее утешали, Милорадович увлек Николая Павловича в дворцовую церковь и буквально заставил присягнуть Константину и тут же оформить присягу в письменном виде. Никем не сообщалось, куда и как затем последовала эта бумага (обычным образом все присяжные грамоты передавались на хранение в Сенат), но можно не сомневаться, что Милорадович позаботился об ее сохранности. Тут же Милорадович заставил Николая привести к присяге присутствующих генерал-адъютантов, а сам, своей волей, распорядился о приведении к присяге столичного гарнизона. Едва ли случайно именно в данный момент, когда о смерти императора могли знать лишь Милорадович и его предполагаемые сообщники, в Зимний дворец заявился и С.П.Трубецкой. Он рассказывает: "27-го числа поутру я поехал во дворец, и взошел по известной так называемой комендантской лестнице, и был крайне удивлен, нашедши в комнате, отделявшей церковь от внутреннего пехотного караула, графа Милорадовича, отдававшего тихо, но так что я мог слышать, приказание коменданту [Петербурга П.Я.]Башуцкому разослать плац-адъютантов по караулам с приказанием привести их к присяге" - вчитайтесь в подробности того, как именно был принужден к присяге Константину весь столичный гарнизон: шепотом! Особая миссия была возложена на адъютанта самого Милорадовича штаб-ротмистра графа Г.А.Мантейфеля - он помчался в Москву. Одновременно о смерти императора и необходимости присяги Константину оповещался В Варшаву же выехал один из адъютантов самого Николая - штабс-капитан А.П.Лазарев - с посланием такого содержания: "Любезный Константин! Предстаю перед моим государем с присягой, которой ему обязан, которую уже и принес ему, со всеми меня окружавшими, в церкви, в ту самую минуту, когда разразилась над нами весть о жесточайшем из всех несчастий. Как сострадаю я тебе и как мы все несчастливы! Бога ради, не покидай нас и не оставляй одних. Твой брат, твой верный подданный на жизнь и на смерть. Николай". Никогда позже ни единым словом Николай не признался, как он мог позволить совершить Милорадовичу такое насилие над ним: ведь задержись Николай с присягой на четверть или на полчаса - и все события его царствования пошли бы совершенно по-другому. Как бы это на самом деле ни происходило, но Николай проявил себя просто жалким щенком, спасовавшим перед матерым волчищем Милорадовичем, которому не пришлось прибегать ни к оружию, ни к физическому насилию. Это была минута позора настолько дикого и глупого, что никак ни оправдать, ни объяснить его было невозможно. Оставалось лишь |
|
|