"В.А.Брюханов. Заговор графа Милорадовича " - читать интересную книгу автора

были вполне серьезны: когда в июле-августе 1819 года возникло прямое
неповиновение в Чугуевских военных поселениях на Украине, то оно было
подавлено жесточайшим образом.

По Москве в 1817 году ходила "самиздатом" рукопись В.Н.Каразина. Этот
известный публицист, вступавший в конфликты еще с Павлом I, в первые годы
правления Александра был деятельным помощником молодого царя - стал, в
частности, инициатором и создателем Харьковского университета. Позднее
Каразин надоел Александру бесцеремонностью в подаче советов, и утратил
статус доверенного сотрудника. Теперь он встал на защиту крепостного права -
совершенно в стиле популярного в то время "Духа журналов".

Александр Муравьев разобрал рукопись Каразина, взвесил все за и против,
и подал свои соображения царю - через П.М.Волконского. Прочитав, Александр I
вынес вердикт: "Дурак! Не в свое дело вмешался!" Кстати, едва ли это было
приятно и Волконскому!

А.Н.Муравьева же публично подвергли аресту - вскоре, впрочем, без
последствий отмененному. Царь вполне ясно продемонстрировал, что не намерен
допускать дискуссий о преобразовании России.

Заговорщики, в свою очередь, поняли, что в их советах не нуждаются - и
пришли к обоснованным выводам. Александр Муравьев к политике заметно
охладел, чего нельзя сказать о многих других.

Остававшийся в Петербурге член Общества князь С.П.Трубецкой -
неутомимый интриган и провокатор - прислал из столицы письмо к
единомышленникам в Москву, живописуя пристрастия императора к полякам и
якобы имевшееся намерение последнего отдать во власть Польши западные
провинции России - для распространения на них польских порядков. В Польше же
крепостное право, напоминаем, было уничтожено Наполеоном в 1807 году и позже
не восстанавливалось.

Именно как реакция на это письмо в руководящем ядре "Союза спасения"
вроде бы всерьез возникло намерение к цареубийству. Решили даже бросить
жребий - кого принести в жертву, но тут Якушкин принял почин на себя. Все
советские историки тщательно обходили мотивацию этого героического
стремления (в лучшем случае упоминался только общеизвестный факт, что
Якушкин пребывал в тот момент в слишком возбужденном состоянии, вызванном
его личными романтическими проблемами), а ведь она весьма прозрачна.
Якушкин, только что вышедший в отставку двадцатичетырехлетний гвардейский
капитан, был смоленским помещиком и, следовательно, мог стать жертвой
предполагаемой реформы, если бы ее действительно стали проводить.

Ближайшие соратники Якушкина - М.А.Фонвизин и С.И.Муравьев-Апостол -
сначала поддержали его, а затем, немного поразмыслив, принялись
отговаривать. Муравьев-Апостол составил даже письменное возражение,
обоснованно заявив, что тайное общество в сложившихся условиях никак не
сможет воспользоваться удачным результатом покушения. Срочно вызванный ими в
Москву Трубецкой ничем не мог обосновать справедливость распущенного им