"Александра Бруштейн. Свет моих очей... ("Вечерние огни" #4)" - читать интересную книгу автора

- Но уж если он опя-а-ать начнет... - говорит Сашок с угрозой. - Тогда
уж никаких! Бросим в речку, чтоб он утоп!
Приходит Дарья Рихардовна звать детей - их будут купать перед ужином. Я
остаюсь сидеть у окна. Сашок, правда, еще раза два возвращается с
неотложными вопросами:
- А можно на самолете полететь так высоко, чтоб потрогать рукой солнце?
А солнце горячее или как?


2. Взрослые

- А вы тут, я гляжу, развлекаете смертников сказками?
Этот вопрос задал подошедший Георгий Дмитриевич. В недавнем прошлом
известный инженер, Георгий Дмитриевич уже два месяца находится здесь, в
институте. Все примененные до сих пор лечебные средства оказались
безрезультатными.
- Почему, Георгий Дмитриевич, смертников?
Он отвечает не сразу:
- Помните, у Гюго в "Человеке, который смеется" за Гуинпленом приходит
вестник несчастья - Черный Человек, Уэппентэк? Черный Человек не произносит
ни слова. Он только делает знак: следуй за мной, обреченный! И обреченный
человек идет за ним. На горе и гибель...
Георгий Дмитриевич на миг умолкает. Потом говорит:
- Всех нас привел сюда Черный Человек - Уэппентэк...
Я не отвечаю, да Георгий Дмитриевич не для того говорит, чтобы услышать
ответ. Он садится рядом у окна и начинает один из своих обычных монологов:
- Если бы шквал огня из сверхмощных орудий сокрушил стены вот этого
самого Офтальмологического института имени академика В.П. Филатова... Как вы
думаете, что бы тогда произошло?
- По законам физики стенам полагалось бы рассыпаться в прах...
- А вот и нет! - возражает Георгий Дмитриевич. - Не рассыпались бы. Они
остались бы стоять незыблемо, подпертые изнутри густым перенасыщенным
рассолом человеческих слез... И самое удивительное ведь не то, что страданий
так много, а то, что они так дьявольски изобретательно разнообразны! Так
несхожи у разных людей!
- У Толстого, - вспоминаю я, - в "Анне Карениной" говорится: "Все
счастливые семьи похожи друг на друга. Всякая несчастливая семья несчастлива
по-своему..."
- Вот-вот! - мрачно подхватывает Георгий Дмитриевич. - Горе
разнообразно, а счастье - это, в общем, стандарт. Это такая же однокрасочная
схема, как положительные герои в ваших произведениях, товарищи советские
писатели... Может быть, - оговаривается он, - в литературе это получается
оттого, что вы хотите воспеть именно счастье нашей эпохи?.. Ну, а "ура" -
оно ведь всегда проще и беднее, чем жалоба. Не правда ли?
- Вот и хорошо! - вставляет подсевший к нам Володя Горев. - Веселее
кричать "ура", чем хныкать! По-моему, писатель не должен хватать меня за
селезенку: "Ох, бедняга! Ох, несчастный! Пропадешь, горюша, пропадешь, как
чернь капустный!" Терпеть этого не люблю!
Володю Горева недавно оперировали. С оперированного глаза еще не снята
предохранительная проволочная сеточка, и, как у всех оперированных, половина