"Александра Бруштейн. И прочая, и прочая, и прочая ("Вечерние огни" #1)" - читать интересную книгу автора

Александра Яковлевна Бруштейн

И прочая, и прочая, и прочая

(Вечерние огни-1)


От автора

Труден конец человеческого пути. И всего тяжелее - последние, вечерние
версты!
Ноги устали ходить-шагать. Знобко от надвигающейся ночной прохлады.
Неуютно, одиноко. И всего тяжелее - темно.
Вот тут и зажигаются они, вечерние огни. Иные светят из прошлого, - их
зажигает память. Другие приветно горят из вчерашнего. Есть такие, что
сверкают совсем рядом - из нынешнего. Но самые дорогие те, что угадываются в
завтрашнем!
Вечерние огни снимают усталость, прогоняют холод, темноту, неуют.
Потому что за ними - люди!
Здравствуйте, люди!


1. Поезд не пойдет

В минуты, когда судьба особенно неожиданно стукает человека по лбу,
человек не должен взглядывать в зеркало хотя бы даже случайно: уж очень
растерянно-глупой кажется ему тогда собственная физиономия.
К сожалению, я вижу себя в зеркале именно в такую минуту. Словно
оглушенная неожиданностью, стою я, одетая, в шубе и шапке, - стою между
чемоданом и портпледом, аккуратно затянутым в ремни. Еще пять минут - и я
уехала бы на вокзал с моим маленьким сынишкой Колобком! Муж мой, военный
врач, вчера вечером внезапно получил предписание от начальства: ехать срочно
в Прибалтику. Зачем - об этом ему окажут по прибытии на место. Железная
дорога от Новгорода, где мы живем, до узловой станции Чудово (Николаевская
железная дорога - Петербург - Москва!) вчера еще не бастовала, хотя угроза
остановки движения висела над ней ежечасно. Боясь оставить меня с Колобком
одних в Новгороде (время-то ведь какое - октябрь 1905 года!), муж, уезжая,
наказывал мне срочно, в одну ночь, собраться и уехать к родителям, в мой
родной город, - благо и эта железнодорожная линия вчера еще не бастовала.
Товарищ наш, железнодорожный рабочий Накатов, обещал мужу, что утром сам
посадит меня с Колобком в вагон.
И вот сегодня с утра я собралась ехать на вокзал. Одела Колобка,
оделась сама. Иван, денщик мужа, взялся было уже за ручки чемодана и
портпледа, чтобы вынести их за нами в пролетку. Я надела одну калошу...
А вторую надеть и не пришлось! Кто-то дробно-дробно загрохотал кулаком
в нашу входную дверь и, сильно окая, закричал пронзительным, счастливым
голосом:
- Отоприть! Беда!
Это Кланя, служанка нашего старшего врача, Михаила Семеновича Морозова,
принесла мне от него записку, торопливо нацарапанную на клочке бумаги: