"Александра Бруштейн. И прочая, и прочая, и прочая ("Вечерние огни" #1)" - читать интересную книгу автора

ясно отражает классовый состав новгородского населения, в огромном
большинстве своем мелкобуржуазного, мещанского.
Мещански-обывательскому населению вполне соответствует выпускаемая в
Новгороде газетка "Волховский листок". Отжившим курьезом кажется в 1905 году
этот "орган местной печати". Выходит он на двух полосах уменьшенного
формата, чуть побольше мужского носового платка. В каждом номере
"Волховского листка" печатаются сперва телеграммы, не имеющие никакого
отношения ни к революции, ни вообще к жизни народа: "...Его Императорское
Величество Государь Император милостивейше принял нового итальянского
посла...", "...Их Императорские Величества Государь Император и Государыня
Императрица с Августейшими Детьми изволили отбыть в летнюю резиденцию
Петергоф", "...Ее Императорское Величество, Вдовствующая Государыня
Императрица осчастливила своим посещением Смольный институт для благородных
девиц"... За вычетом этих официальных телеграмм, весь остальной текст газеты
пишет один человек! Он одновременно и главный редактор газеты Нил Иванович
Богдановский, то сокращенно "Н.И.Б.", то шиворот-навыворот "Б.И.Н.". Он же
пишет статейки на мелкие злобы дня, подписывая их "Старец Нил" или же "Лин".
Люди высказывают подозрение, что и официальные телеграммы пишет все тот же
"Каннитферштан" - Нил Иванович Богдановский. Но сердцем газеты и главным
аттракционом для обывателей является, конечно, скандальная хроника! Весь
город с упоением зачитывается фельетоном, повествующим о разгроме
кондитерской: "...хорошо упитанному начальнику Новгородской вольной пожарной
дружины такому-то почему-то захотелось вчера сладких крендельков. Он явился
в кондитерскую уважаемого господина Маттисена, там учинил пьяный дебош, -
полетели на пол вазы с конфетами и печеньем под горькие рыданья мадемуазель
Маттисен, дочери кондитера". И т. д.
Все, что сейчас описано, - и красоту древнего города, и заливающую его
мещанскую стихию, - мы замечаем лишь до той минуты, когда под вечер
прибывают столичные газеты. Тут мы перестаем видеть хотя бы и самые высокие
точки окружающего, даже башню святой Евфимии и шпиль Софийского собора!
Глушится для нас вечерний благовест шестидесяти с лишним звонниц, - мы его
больше не слышим. Все, что есть в городе живого, впитывает в себя доносимое
газетами дыхание революции.
Раненное хотя еще и не смертельно, но смертельно напуганное
самодержавие, как зверь, борется за жизнь, петляет, запутывает следы,
осатанело дерется за власть, которую уже не может удержать. Расстреливает,
вешает, загоняет революционеров в тюрьмы, в ссылку, на каторгу, порет
крестьян розгами, устраивает бойни на улицах. Игра царской власти с
народом - нечестная, двойная: то самодержавие притворяется, будто готово на
уступки, даже делает грошовые послабления, то сейчас же бьет отбой. С
газетами - сплошная игра в кошки-мышки: сегодня газету запрещают, завтра
снова разрешают под новым названием, через два-три дня запрещают и эту,
новую, газету.
Вместе с тем царское правительство лихорадочно создает все новые
черносотенные организации, как опору в борьбе с революцией. Гигантским
грибом-мухомором вознесся черносотенный "Союз русского народа", сразу
обросший грибами-поганками повсеместных филиалов. Самодержавие не жалеет
денег на них, на их гнусную прессу, сыплет золото в жадно протянутые руки.
При их помощи правительство надеется разбить силы революции, отстоять свою
власть.