"Александра Яковлевна Бруштейн. В рассветный час (Трилогия, Книга 2)" - читать интересную книгу автора

ее не интересуют и она в них почти не смотрит. Порой она неожиданно
задумывается и неподвижно глядит в одну точку. По другую сторону стола сидит
наш старый друг доктор Рогов, Иван Константинович. Он тоже раскладывает свой
любимый пасьянс "Могила Наполеона" (он только этот один пасьянс и знает) и
тоже часто отрывается от карт, словно его тревожат другие мысли. Папа ходит
по столовой - взад-вперед, взад-вперед. А Юзефа отчаянно, на всю квартиру,
гремит в кухне посудой и утварью, поминутно роняя на пол то одно, то другое.
Грохоту - на весь дом!
- Юзефа! - просит мама мягко. - Не гремите кастрюлями!
- А когда ж яны - бодай их, тыи каструли! - сами з рук рвутся! Як
живые...
- Яков... - пробует мама остановить папино вышагивание по столовой. -
Перестань метаться, как леопард в клетке!
- "Яков ты, Яков, цвет ты наш маков..." - вдруг напевает Иван
Константинович. - Не мечись как угорелый. Ребенок и без того волнуется.
- Вспомни, как ты когда-то сам в первый раз пошел в гимназию, -
напоминает мама.
Папа, по своему обыкновению, присвистывает:
- Фью-ю-ю! Это же было совсем другое дело!
- Почему "другое"?
- Потому, что я был пятнадцатилетний парень, почти взрослый. Моя мать
хотела, чтобы я непременно стал ученым раввином. Меня учили всякой
религиозной премудрости, а я мечтал учиться светским наукам - и в
особенности математике и медицине!
- Вот! -радуется Иван Константинович. - В рифму со мной! Я в
Военно-медицинскую академию из духовной семинарии подался. Меня папаша с
мамашей в священники прочили... Как же ты все-таки, Яков Ефимович, в
гимназию попал?
- Не попал бы! - говорит папа. - Не попал бы, если бы не мой отец. Он
был целиком на моей стороне. Он нанял мне учителя - гимназиста последнего
класса, и тот за три рубля в месяц занимался со мной потихоньку от моей
матери, у нас на чердаке. Мышей там было! Как-то мыши изгрызли латинскую и
греческую грамматики Кюнера и Ходобая, и я, почти взрослый, заплакал, балда,
навзрыд. Как ребенок!.. Отец ничего не сказал, только вздохнул - это ж было
бедствие, катастрофа! - и стал шарить по карманам. Выложил всю обнаруженную
наличность - шестьдесят две копейки! - и дал мне. "На, сбегай в лавку, купи
новые книжки..."
Лежа в постели, не подавая голоса, я внимательно слушаю папин рассказ.
Я думаю о своем дедушке - папином отце. Этот дедушка ведь совсем неученый,
только грамотный, а вот понимал, что детей надо учить, что для этого ничего
не жалко. Молодец дедушка! Когда они с бабушкой вернутся с дачи в город, я
ему скажу, что он хороший и я его люблю.
- Ну, в общем, - рассказывает папа в столовой, я благополучно одолел
меньше чем за два года курс четырех классов гимназий - и выдержал экзамен
экстерном при Учебном округе. Это было почти чудо: никто там экзаменов не
выдерживал, всех резали. Но я все-таки получил круглые пятерки: и за латынь,
и за греческий, и по математике, и по всем предметам - и мне дали
свидетельство от Учебного округа. С этим свидетельством отец поехал - будто
бы по делу! - в город Мариамполь, и там меня приняли в пятый класс местной
гимназии...