"Энтони Бруно. Подпорченное яблоко ("Майк Тоцци" #06)" - читать интересную книгу автора

коктейлем "Ржавый гвоздь", состоявшим из шотландского виски, смешанного с
"галлиано". Он был тощий, со впалой грудью, и даже свитер и спортивная
куртка не могли этого скрыть. Его круглое лицо было всегда покрыто
трехдневной щетиной, а водянистые глаза напоминали глаза бассет-хаунда.
Занимался он мелкими аферами. Ему едва исполнилось тридцать, а у него уже
были огромные залысины со лба, но на затылке длинные волосы мышиного цвета
были собраны в дурацкий маленький хвостик. И хотя в ухе он носил
бриллиантовую сережку, он был самым тупым в мире остолопом. Дерганый и
суетливый, он вечно вертел что-то в руках, или дрыгал ногой, или делал еще
что-нибудь, приводившее Тоцци в дикое раздражение. Рассматривая все
"аспекты", он тратил столько времени, что на дело уже не оставалось сил.
Живчик сделал быстрый глоток и снова побренчал льдинками.
- Что-нибудь не так, Майк? Чего ты на меня так уставился? А?
Тоцци смотрел на него сквозь полуприкрытые веки. Он не доверял Живчику
ни на грош. Несмотря на все уверения Живчика, что он переменился и отныне
готов работать на хороших ребят, Тоцци не верил ни единому его слову. Он
слышал эту песню сотни раз от других попавших в руки закона парней. После
суда, когда становится ясно, что впервые в жизни им предстоят тяжелые
времена, на них вдруг снисходит озарение. Они начинают умолять всех
знакомых им полицейских и федеральных агентов заключить с ними сделку,
обещая делать все что угодно - доносить на своих друзей, выступать в суде
свидетелем против крупных шишек, помогать полицейским внедряться в их
среду, - лишь бы им сократили срок. Такие, как Живчик, думают, что за это
они попадут в рай. Конечно, когда за укрывательство краденого светит от
трех до семи лет, зачет уже отбытого срока плюс условное освобождение и
обещание переселить в другое место в соответствии с законом об охране
свидетелей после того, как все завершится, может, и покажется раем.
Тем не менее, случалось, что такие придурки, как Живчик, накалывали
Тоцци. Проходимцы не меняются; им просто становится страшно. А когда им
страшно, они сделают что угодно и наговорят с три короба, лишь бы спасти
свою поганую шкуру. Стоит их выпустить, и в девяти случаях из десяти они
будут служить и нашим и вашим, сообщая полицейским то, что те хотят
услышать, а плохим ребятам, соответственно, то, что хотят услышать они.
Хочешь жить - умей вертеться. В глубине души осведомители не верят, что
хорошие ребята смогут их защитить. Возможно, не верил и Живчик. Тоцци готов
был спорить, что своим жалким умишком Живчик полагал, что таким образом
заботится о своих насущных интересах: обеспечивает себе тылы на случай,
если Бюро прекратит с ним отношения. Что было даже естественно, конечно, до
определенного предела. До тех пор пока он не попытается заслужить
расположение Будды Станционе и Тони Беллза, рассказав им, кто такой на
самом деле Майк Санторо.
- Майки, чего ты на меня так уставился? Я ничего такого не сделал.
- Где ты был?
Живчик ткнул большим пальцем в сторону входной двери.
- Мне надо было кое-что привезти. Для Беллза.
- Что?
- Что "что"?
- Что привезти для Беллза?
- Индейку.
- Что-что?