"Джон Браннер и Х*рх* Л**с Б*рх*с. Мертвец (Опыт посмертного соавторства)" - читать интересную книгу автора

оскорбления, подобных которым никто не умел придумать; однако отпускал их
столь невозмутимым, даже сонным тоном, что трудно было принять их всерьез.
Приятели его скоро привыкли осмеивать всякого, кто не мог воспринять их
как шутку. Луис тоже был из таких. И никого особенно не удивило, что когда
он со своей компанией отправлялся в город, всегда исчезала какая-нибудь
ценная штуковина... а потом нечто удивительно похожее непременно
обнаруживалось на чьемнибудь поясе или уздечке лошади... За две войны мы
успели наглядеться на кровь. И все были только рады тому, что они
всего-навсего смеялись - пусть и скривив рот, - вместо того, чтобы резать
друг друга нетерпеливой сталью.
Это было до Инкарнасьон.
Конечно, старая сказка. Они с Луисом ухаживали за одной девушкой.
Поговаривали, что девица в равной степени оделяла их своей
благосклонностью - она тоже была сиротой, и возможности отказать, по сути
дела, не имела... однако каждый из двоих долгое время почему-то не
подозревал, что она значила для другого.
Наконец секрет открылся - и доказав на деле, что он не только сильнее и
выше, но и проворнее, он оставил Луиса лежать в грязи и уехал. После этого
года три о нем не слыхали.
Знали только, что к северу отсюда какой-то бандит набрал недовольных в
свою шайку, и они грабили одинокие фермы, угоняли скот, нападали на
экипажи и даже на поезда. С женщинами они обходились жестоко. Но у нас не
было доказательств, что возглавлял их именно тот, кого мы знали.
В одной только ночной рубашке Инкарнасьон с криком влетела в церковь во
время ранней мессы, чтобы объявить о его возвращении. Я поспешно закончил
службу и выскочил наружу, даже не сняв облачения. На загнанной хромой
лошади, странно выпрямившись в седле, он ехал по улице. Поравнявшись с
церковью, бедное животное, споткнувшись, остановилось, и я увидел, что из
груди всадника, как раз против сердца, торчит серебрянная рукоятка ножа.
Я узнал нож - его украли из моего дома.
Ни слова не говоря, не шевелясь, он глядел прямо вперед.
Прикоснувшись к его руке, я ощутил холодную плоть, влажную, словно
только что извлеченная из воды рыбина. Я поискал пульс на запястье. Его не
было. И на смертном одре повторю эти слова, сердце его не билось. И его
застывшие глаза глядели вперед, ничего не видя перед собой.
Начала собираться встревоженная толпа, но ни им, ни мне не удалось
остановить Инкарнасьон. Вскрикнув, она извлекла нож из его груди и в
мгновение ока обратила против себя. Я и не думал, что она любила его.
Иногда мне казалось - она любила Луиса и ненавидела того, кто сейчас
смертью своею лишил ее долгожданной возможности отомстить. Так или иначе
она упала на землю, а он повалился на шею кони.
Но она пала замертво, а он, упав, ожил. Секундой позже из раны его
заструилась кровь.
Среди нас нет врача, правда, я кое-что понимаю в медицине, но у нас
есть curancieras [Знахарки (исп.)] - старухи, вроде моей домоправительницы
- они знают толк в травах. Через несколько дней он был уже на ногах.
Только оставался бледным и говорил немного. Он исповедался, рассказал о
своих злодеяниях - этим я не нарушу тайны, он признавался в них не мне
одному - и отбыл преображенным. Стал усердно и безропотно работать, все
заработанное отдавал бедным и дряхлым, ел, что дают, и спал, где придется.