"Джон Браннер. Рожденный под властью" - читать интересную книгу автора

тревогу! Да, он вел себя не так, как другие знакомые мне центаврианские
офицеры. (Хотя, я согласен, мой опыт был ограничен всего лишь одним
путешествием.)
Лугас испугался, что я могу догадаться, кем он был на самом деле:
землянином, замаскированным под центаврианина, командующего кораблем,
который имел большие возможности, чем простая яхта класса "Денеб", даже
имеющая крейсерские двигатели.



4

Но не эта мысль была главной в моей голове, когда я покидал
апартаменты Большого Канала. Прилаживая свою маску, защищавшую от
разреженного естественного воздуха и сухого резкого вечернего ветра, я
испытывал некоторую досаду при мысли об устаревшей марсианской привычке.
Идея калибровки давления кислорода в условиях чужеродной атмосферы других
планет родилась несколько веков назад (геральдисты заявляют, что могут
проследить более двенадцати рожденных на Марсе поколений внутри отдельных
семейств). Эта идея уже давно отжила. Мы могли бы приравнять давление к
определенному числу: двум, пяти, десяти единицам, но никак не решаемся
поколебать старое правило - на любой планете давление измеряется: "тысяча
футов над уровнем моря". А где оно, это мифическое море?
Пока я приспосабливался к условиям, более подходящим для моего
метаболизма, я освободился от этого раздражающего наваждения. Ко мне
вернулась способность думать. Я начал сожалеть, что отказался от
предложения Питера и Лилит отдохнуть и пообедать. Я был еще очень слаб,
даже спустя день после пытки нейрохлыстом. Мои легкие интенсивно работали:
они отдавали назад поглощенный воздух квартиры, которую я только что
покинул, надували щеки и наполняли клапанный мешок моей маски. Во время
этих дыхательных процедур я окидывал взглядом местный пейзаж.
Не сравнивая, я назвал бы свою планету прекрасной. Пустынные,
красно-коричневые равнины, песчаные дюны и небольшие холмы. Темнеющее
небо, слабо мерцающий душный воздух, цветы, больше чем красивые -
сказочные, редкие, но резкие ветры, вздымающие вихри песков... Большинство
людей не любит или даже ненавидит такой ландшафт.
И все же я никогда бы не назвал эту планету безобразной, окоченевшей,
плоской. Кто может назвать узловатые руки, покрытые рубцами, некрасивыми?
Я смотрел на этот родной мир, и мне вдруг пришла в голову мысль, что Тодер
любил Марс. Я подумал: "Старый мудрец", - и почувствовал поддержку в этих
словах.
Я пошел в город. Мысли мои беспорядочно метались в голове, словно
отражались в противостоящих зеркалах. Внезапно новая мысль обожгла меня,
именно здесь и сейчас я могу проверить одно из утверждений Питера и Лилит:
что они доставили меня сюда совершенно незаметно. Проверить? А почему бы и
нет? От их особняка отходила прямая дорога. На ней были видны две колеи,
ведущие к городу, по которым я шел сейчас, и они были достаточно хороши
для передвижения транспорта. Основные здания города, конечно, были
погружены в трещины, долины, названные "каналами" задолго до того, как
нога человека ступила на эту планету, и до сих пор носящие это "мокрое"