"Ханс Кристиан Браннер. Власть денег (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

куда глаза глядят и никогда к ним не возвращаться, пусть живут как знают. Но
вместе с тем я отлично сознавал, что у меня самая обыкновенная истерика,
потому что я бьюсь лбом об стену, потому что люди оглядывают меня с ног до
головы и я не знаю, где достать денег, но я люблю жену и сына, и, если я
возьму себя в руки, все обойдется. Только бы взять себя в руки, взять себя в
руки...
Сын по-прежнему был в кухне, я слышал, как жена шепотом успокаивает его
и его рыдания постепенно утихают. Немного погодя она вернулась в столовую с
суповой миской. Она ни словом не обмолвилась о происшедшем, лицо ее было
бесстрастно и замкнуто, она разлила суп в две тарелки, и мы начали есть.
Мясной бульон - мое любимое блюдо, особенно бульон с фрикадельками,
заправленный овощами. На этот раз бульон был совсем пустой, в нем плавало
только несколько морковок, но я вовсе не по этой причине отложил ложку в
сторону и перестал есть. Я не мог есть, мне кусок не шел в горло. Но я очень
удивился, когда жена, откинувшись вдруг на спинку стула, громко
расхохоталась.
- Чего ты смеешься? - спросил я.
- Посмотри на себя в зеркало.
- А в чем дело?
- Я не виновата, что у меня нет денег и я не могу подать тебе бульон с
фрикадельками.
На такие слова можно и посмеяться, но меня точно по лицу хлестнули. Я
вскочил и сказал ей только одно слово, самое грубое слово, какое пришло мне
в голову. И вышел в спальню, громко хлопнув дверью. Сначала широко распахнул
дверь, а потом хлопнул ею изо всех сил. В этом было что-то смешное, что-то
комически бессильное. "Я не виновата, что у меня нет денег". Она решила, что
я злюсь из-за тарелки супа, она считает меня таким ничтожеством. И в то же
время я понимал, что она права: я в самом деле ничтожество. Но это сознание
было для меня невыносимо. Я зажег свет и, забившись в самый темный угол,
стал воздвигать вокруг себя спасительную стену ненависти. Бросить ее, думал
я, пусть выпутывается как знает, увидит, каково ей придется. С какой стати
она от меня чего-то требует? Я ведь не хотел тогда жениться, это она
настаивала. Я хотел подождать, пока мне прибавят жалованье, но она настояла.
С ребенком я тоже не хотел торопиться, я хотел подождать, но она настояла.
Она сама навязалась мне, и теперь злится и корит меня, потому что я не
приношу денег. Деньги, твердит она, деньги, деньги и деньги. И если я даже
уйду от нее, она не оставит меня в покое, она пришлет ко мне адвоката за
деньгами! Хоть бы мне вправду заболеть и умереть, чтобы не видеть ее больше,
не слышать об этих деньгах, всегда только о деньгах. Вместе с тем я все
время понимал, что это истерика и на самом деле я ничего такого не думаю.
Я долго сидел в своем углу. Перед глазами мелькали черные мушки, потом
исчезли. Ненависть испарилась, оставив мутный осадок. По сути, ничего
особенного не произошло. Какой-то человек за письменным столом смерил меня
взглядом. Последний в длинном ряду тех, к кому я обращался, за последним в
этом ряду столом. Я потерял голову и сделал попытку сказаться больным. А
когда мне это не удалось, я впал в истерику. Тогда жена меня одернула, она
должна была это сделать, мы не так богаты, чтобы впадать в истерику. Я
совершенно отрезвел, мне было стыдно, меня слегка знобило, я сознавал, до
чего дошел. Я дошел до точки. Я потерял сострадание к другим. Я упивался
горем других, стараясь найти в этом облегчение; все ужасы, происходящие в