"Валерий Брумель, Александр Лапшин "Не измени себе" (мемуары)" - читать интересную книгу автора

они или еще нет.
Затем внезапно все прекратилось. Кто мог, сразу поднялись и пошли дальше.
Весь оставшийся вечер, всю ночь мы шли и шли. К утру наткнулись на
крошечную железнодорожную станцию. Вокруг нее раскинулся бивак из
нескольких тысяч беженцев. На путях стояли два эшелона. Один с зерном,
другой с боеприпасами. Оба состава были сплошь облеплены людьми.
Мы забрались в вагон и принялись черпать горстями сырое зерно. Наесться
никто не успел - снова показались самолеты.
Как только я упал в ров, взорвался эшелон с боеприпасами. "Лотерея, -
подумал я. - Мы могли сесть на него".
Трупов я уже насмотрелся, но такого количества еще не видел. Почти час я
разыскивал товарищей, директора. Их нигде не оказалось, и я пошел прочь с
этой станции. Босиком. Ботинки я потерял, когда соскакивал с вагона. С
убитого я их снять не мог.
Через сутки я на товарняке доехал до Нальчика. Оттуда опять пешком
направился в Орджоникидзе. Там должен был временно базироваться наш
институт. Двое моих товарищей были уже здесь, третьего убило на станции.
На другой день поздно вечером в Орджоникидзе приплелся Арепьев. Он
зачем-то встал на колени перед своей женой и, никого не стыдясь, заплакал.
Она стояла перед мужем с перекошенным от страдания лицом и молча гладила
его по голове...
Спустя неделю нас посадили в теплушки, мы двинулись в Баку. Оттуда
предстояло переплыть Каспийское море на баржах и следовать дальше, в
Среднюю Азию. Ехали безалаберно, с многочисленными остановками и
пересадками. В дороге до нас дошло обнадеживающее известие: первая попытка
гитлеровцев захватить Сталинград с ходу провалилась.
На одной из станций я решил отстать. В девяти километрах находилась моя
деревня. Со мной сошел товарищ - Димитрий, грек.
- Война, - сказал я ему. - Дома, может, больше и не увижу, а тут совсем
рядом.
- А институт? - спросил он.
- Нагоним! Пока в Баку насчет барж договариваться будут, не меньше двух
дней пройдет.
Отец умер, когда мне было семь лет. В деревне жили мать, две сестры и три
брата. Я был самым старшим. Отец всю жизнь пас овец. С пяти до двенадцати
лет тем же самым занимался и я. У нас никогда ничего не было, только
мазанка и небольшой участок земли на склоне горы. Он почти сплошь состоял
из камней. Сколько я себя помню, мы всем семейством постоянно выбрасывали
эти камни и носили в подолах своих рубах землю. На участке мы сажали
немного ржи, картошки, моркови, лука и чеснока. Росло все это скупо,
неохотно. Была еще коза. Ее мы беспрерывно доили, так как всегда хотели
есть. Мяса никто из нас почти не видел.
Соседи жили, конечно, побогаче - там были отцы. В своей семье за отца был
я. Не только в детстве, но и потом - всю жизнь.
В первый класс я заявился двенадцатилетним подростком. Раньше не мог -
очень много было дел. В школе надо мной посмеивались - такой верзила сидит
за одной партой с семилетними. Насмешки меня не трогали, я беспокоился о
другом: я, глава семьи, не имею права долго засиживаться в школе.
Ученье у меня пошло легко. За один год я миновал сразу четыре класса, то
есть одним махом получил начальное образование и мог уже бросать школу,