"Макс Брукс. Мировая война Z " - читать интересную книгу автора

- Нет, всего лишь начало... Мы взбунтовались не первыми. Мятежи
начались, едва военная полиция закрыла базу. В то время как мы разыгрывали
свою маленькую демонстрацию, правительство решало, как восстановить порядок.
(Поправляет форму, успокаивается, прежде чем продолжить).
- Децимация... раньше я думала, что это истребление, опустошение,
разорение... а на самом деле это убийство десяти процентов, каждый десятый
должен умереть... именно так с нами и поступили.
Спецназовцы согнали нас на плац. Новый командир произнес речь о долге и
ответственности, о том, что мы давали клятву защищать родину, а потом
нарушили из-за эгоизма, вероломства и личной трусости. Я никогда прежде не
слышала таких слов. "Долг"? "Ответственность"? Россия, моя Россия, была
всего лишь аполитичным хаосом. Мы жили в неразберихе и коррупции, мы только
пытались протянуть до завтра. Даже армия не была бастионом патриотизма -
просто место, где можно получить профессию, пищу и кров, а иногда немного
денег, чтобы послать их домой, когда правительство решало-таки заплатить
своим солдатам. "Клятва защищать родину"? Мое поколение не знало таких слов.
Их можно было услышать от ветеранов Великой Отечественной войны, сломленных,
безумных чудил, которые осаждали Красную площадь с потрепанными советскими
флагами в руках и рядами медалей, пришпиленных к выцветшей, побитой молью
форме. Долг перед родиной был шуткой. Но я не смеялась. Я знала, что будут
казни. Нас окружали вооруженные люди, охрана на сторожевых вышках, и я была
готова, каждая мышца тела напряглась в ожидании выстрела. А потом прозвучали
эти слова...
"Вы, испорченные дети, думаете, что демократия - божий дар. Вы ее
ждете, вы ее требуете! Ну что ж, теперь у вас есть шанс ее вкусить".
Да, эти слова будут звучать у меня в голове всю оставшуюся жизнь.
- Что имелось в виду?
- Нам предоставили самим решать, кто будет наказан. Разбили на группы
по десять человек, и велели выбрать, кого казнить. А потом мы... мы
собственноручно убивали своих друзей. Мимо нас прокатили эти тачки. Я до сих
пор слышу, как скрипят колеса. Внутри было полно камней, размером с кулак,
острых и тяжелых. Одни кричали, просили нас, умоляли, как дети. Другие, как
Бабурин... он просто молча стал на колени и глядел мне прямо в лицо, когда я
опускала камень.
(Жуганова тихо вздыхает, оглядываясь через плечо на зеркало, прозрачное
с одной стороны).
- Чудесно. Просто чудесно. Традиционные казни могли усилить дисциплину,
насадить порядок сверху, но, сделав соучастниками, нас сплотили не только
страхом, но и чувством вины. Мы могли сказать "нет", отказаться и умереть,
но не сделали этого. Мы покорились, сделали осознанный выбор, и поскольку
этот выбор был оплачен такой высокой ценой, не думаю, что кто-то захотел бы
вновь перед ним оказаться. Мы отринули свободу в тот день, и с великим
облегчением. С того момента мы жили с настоящей свободой, свободой ткнуть в
кого-то другого и сказать: "Мне приказали! Это они виноваты, не я". Свобода.
Помоги, Боже, сказать: "Я только выполнял приказ".


Бриджтаун, Барбадос, Вест-Индская Федерация

Бар Тревора словно олицетворяет Дикую Вест-Индию или просто "особую