"Кирсти Брукс. Разговоры под водку " - читать интересную книгу автора

Элен не ушла. То есть она вышла из кафе, но так и стояла на тротуаре, понуро
уставившись под ноги. У меня перехватило дыхание, потому что я поняла - Элен
плакала. Издалека было видно, что ее большой нос весь покраснел. На душе
кошки заскребли, будто я в чем-то виновата, но я сказала им "брысь". У меня
достаточно опыта, чтобы знать - мужчины и не на такое способны.
Итак, я думала, что нашла доказательства, пока не увидела на
сентиментальном письме номер два дату. Оказалось, оно было написано девять
лет назад. Я проверила и другие. Все они были давнишними, как и открытки,
вложенные в письма. Они были написаны другим почерком - тринадцать лет
назад. У Сьюзи была плохая привычка рисовать вместо точек маленькие любовные
сердечки над буквой I. Симона, написавшая открытки, имела склонность к
плюшево-игрушечным метафорам: "Ты мой пушистый мишка, ты мой маленький
ути-пути". Что за тошнотворная слащавость!
Я торчала у Дэниела уже целый час, было почти одиннадцать. Снова зайдя
в чуланчик с рухлядью, я проверила книжный шкаф. Замкнуто. Надо расспросить
о нем Элен. Записывая, чтобы не забыть, я оглядела остальную часть комнаты.
Потом проверила еще раз тумбочку около кровати. Вибратор лежал на том же
месте, но кто-то его почистил.
Я сунула нос и внутрь тумбочки. Там навели порядок. Я сделала опись
содержимого, поставила время и дату. Как и в прошлый раз, я обшарила карманы
пальто, заглянула за ящики, под ящики, между матрасами и рамой кровати. Под
кроватью опять набралась пыль. А в обувном ящике, под грудой старых вонючих
кроссовок я нашла диковинную коллекцию.
Там хранилась малюсенькая засушенная розовая роза. Ее увядшие зеленые
листья, словно когти, сжимали лепестки. А вот серебряная рамка на несколько
фотографий. Я вытащила ее. Внутри была фотография обнаженной девушки с
длинными рыжими волосами и мелкими чертами лица, которая лежала на ковре. А
рядом была вставлена фотография огромной немецкой овчарки, роняющей слюни на
тот же ковер.
Я вытащила заднюю картонку, но никакой надписи там не было, так что я
все описала и задвинула ящик обратно. Небольшой дневник путешествий содержал
подробности об отпуске, со ссылкой на девушку со странным именем Алекс, или
сокращенно "А". Я поняла, что это девушка, потому что там было написано, что
ее груди напоминали воздушные шары, готовые лопнуть. Ну и прочая чушь.
Что ж, и это пойдет. Я пролистала дневник. Меж страниц лежали билет на
мюзикл "Кошки" (ходил дважды в течение одной недели, в феврале, семь лет
назад) и счет за парковку. Зачем это хранилось, я не разгадала, но на всякий
случай все записала.
Я опять заползла под кровать и пошарила под сервантом и шифоньером. На
мне все еще была униформа "Аделаидских муравьев" - длинная черная прямая
юбка и зеленый шерстяной затасканный пуловер, который я раскопала на дне
своего гардероба. Я стряхнула пыль с юбки и рукавов - вымыть руки не было
времени.
Этим утром я тихонько проскользнула к Дэниелу через боковую калитку.
Вокруг никого не было. Я бросила собаке два сандвича. Потом прошла к задней
двери и отомкнула ее. Жевательная резинка была на месте.
Ящик для одеял в спальне Дэниела был так плотно заполнен простынями и
наволочками, что я встала на него и, поднявшись на цыпочки, потянулась к
верхней полке гардероба - там лежал какой-то чемодан. Я расстегнула молнию
и, как только взглянула на свалявшийся темно-синий джемпер и джинсы