"Паскаль Брюкнер. Божественное дитя" - читать интересную книгу автора

о, дивное жаркое из тунца с капелькой острого карри, - фруктовые салаты с
клубникой и лесной малиной, переложенной листиками мяты, черничное
варенье, липовый мед и пирожки из дрожжевого теста. И как приятно было
запить все это стаканчиком хорошего вина - лучше всего черным эльзасским
пино, розовым туренским, бургундским или ронским всех сортов (к его
великому сожалению, бордо слишком тяжело ложилось на желудок - после этого
вина он чувствовал себя развалиной). Увы, с тех пор как мамуля постилась,
желудок ее источал лишь ужасающе горький сок, и Луи пришлось отказаться от
этих гастрономических вылазок.
Зато ему удалось соорудить при помощи обрывков плаценты нечто вроде
соломинки, которую он подсоединил к груди Мадлен, проникнув в молочную
железу. Поскольку было бы очень жалко потерять эту восхитительную теплую
жидкость, он сосал ее, так сказать, изнутри. Как хорошо было у мамули -
кров над головой и обильный стол, горячая вода на всех этажах! Однако
вследствие голодовки Мадлен молоко также иссякло, и в один прекрасный день
Луи явственно увидел перед собой страшный признак оскудения. Что ж, если
мамуля решилась умереть от недостатка пиши, он начнет пожирать ее, пока не
обглодает все косточки дочиста. Каждый вечер, с целью избежать
неожиданного нападения, Луи привязывал себя ко всем выступам, наподобие
того, как пассажир самолета застегивает привязной ремень. Он обматывался
нитями и волокнами, словно куколка бабочки, - если врачи попытаются
сыграть с ним дурную шутку, применив, например, анестезию, им придется
взрезать живот матери, разорвать ей внутренности и кишки. Она была его
заложницей и имела право на жизнь лишь до тех пор, пока он существовал в
ней.
Поскольку Мадлен попусту занимала койку, больницу ей пришлось оставить.
Пусть возвращается, если малыш надумает родиться. Дома она сделала попытку
расквитаться с сыном, подвергнув его истязанию пылесосом: приложила
насадку к правому боку, включила машину, и ребенка резко проволокло в эту
сторону. Затем она стала водить присоской по животу, отчего малыш
завертелся кругами, словно железная стружка под воздействием магнита.
Возмездие последовало почти сразу: Луи ухитрился поймать тонкую кишку
матери и скрутил с такой яростью, что Мадлен лишилась чувств. Но она не
отступила: больше всего ей хотелось привязать сына к электрическому стулу
и утихомирить навсегда хорошим разрядом тока; она поклялась себе, что
когда-нибудь расправится с ним, раздавит этого скорпиона, прорывшего в ней
свою нору.
Соседям и друзьям она, чтобы сохранить лицо, говорила: "В яслях
совершенно нет мест, пусть пока побудет у меня". Никто ей не верил -
видеокассета с записью неудавшихся родов, хоть и принадлежала доктору
Фонтану, уже разошлась в пиратских копиях, а в бульварной прессе появились
желчные статьи об отказе Луи родиться. Мадлен только что исполнилось
девятнадцать лет, но ей даже в голову не пришло праздновать день рождения.
Освальд обращался с ней бережно и по-прежнему защищал от родителей - а те,
не ограничиваясь нотациями, угрожали теперь удвоить сумму ее долга, дабы
покарать за неумение произвести на свет ребенка так, как это делают все.
Освальда тоже раздражала неуступчивость Луи - дочь у него была, но он
хотел сына. Каждое утро, встав на четвереньки перед животом Мадлен, он
увещевал малыша, приказывая немедленно выйти наружу. Луи не удостаивал его
ответом. Мать - это еще куда ни шло, польза от нее есть, ибо она вас