"Своя гавань" - читать интересную книгу автора (Горелик Елена)1Проклятое солнце, совсем не похожее на родное бретонское, жарит с неба так, что смотреть в его сторону совершенно невозможно. Даже если есть предмет, на который смотрел бы и смотрел. А ещё лучше, взял бы его. Точнее, её. Слава богу, не содомит какой-то. «Игры с ласковым Пьером не в счёт. И с весельчаком Луи. И, ясное дело, с безотказным Ронни. Так, развлечение из-за отсутствия подходящей женщины. Настоящему мужчине женская ласка нужна постоянно. Или хотя бы часто. Но и муже-бабы оценили меня как сверх-мужика. И она оценит, никуда не денется. Гы-гы-гы! Ух, как я её…» Высокий, голубоглазый, с несколько грубоватыми, но, в общем, правильными чертами лица, Жан-бретонец, или Неотразимый красавчик, привык к женскому вниманию и без всякого стеснения пользовался им. В невеликом своём возрасте имел несколько громких для тех мест побед на сердечном фронте. На чём и погорел, завалив на сеновале жену местного судьи, и был застукан супругом, явившимся туда с той же целью под ручку с женой адвоката. Вместо того, чтоб быстренько смыться, пусть и со штанами в руках, Жан начал выяснять с рогоносцем отношения и, в конце концов, пришиб дурака. На его счастье, в Бретани легко добраться до порта из любого места, и он успел сбежать на первом же попавшемся корабле. Шедшем в Кайонну. За короткое время пребывания на Тортуге он успел подобрать ключи к любвеобильным сердцам двух местных купчих и супруги помощника вице-губернатора острова. Потом прибился к пиратам, ходил с Жаном Гасконцем, а теперь вот попал на корабль самой адмиральши. Немало парней с флагмана пошли на повышение, капитанами и офицерами на малые корабли, им требовалась замена. Плюнув на риск вызвать гнев боцмана — будь проклят этот чёртов метис! — Жан с деловым видом прошёл поближе к юту, не в силах так долго находиться вдали от предмета влечения. Знаменитой адмиральши и правительницы новоявленного государства. Жана опять обдало жаром изнутри. Адмиральша, о чём-то увлечённо беседуя с толстяком доктором, так прелестно наклонила головку, так изящно взмахнула ручкой… «Оооо! Она будет моей! Она обязательно будет моей. Проклятье, почему я раньше не замечал, как она прекрасна?! Пусть и телес у неё не хватает, и мордашка так себе. Но, к её счастью, я наконец обратил своё внимание на её прелести и могу осчастливить. Я сделаю это! Как я её…» Тем временем объект вожделения Жана закончила разговор с доктором и явно на повышенных тонах сцепилась со штурманом, своим супругом. «И чего она в нём нашла? Скучный англичанин, и мордой… тьфу, а не мужик. А уж в постели наверняка мне в подмётки не годится! Но кажись, он таки ей надоел. А на меня она посматривает ласково. Вчера, вон, улыбнулась, так… обещающе… Ух!» Жан почесал голову, привычно выловил в волосах гниду и раздавил её между ногтями. Требования к чистоте на флагмане его злили, и он как мог манкировал их исполнение. За что частенько огребал от боцмана по шее и, случалось, бывал мыт насильно. «Вот ещё! С чего это я буду так часто бултыхаться в воде? Вон, говорят, что и его величество по полгода не моется. Какого чёрта я буду мучиться? Ничего, завалю адмиральшу, заставлю её отменить это дурацкое правило. Всё по-своему поверну! И ждать нечего. Сегодня ночью собачью вахту её нудный муженёк стоит. Залезу к ней в постель и так её отдрючу…» Не любят моряки собачью вахту. Тяжело не то, что сохранять под самое утро внимание, просто выстоять и не заснуть — проблема для нормального человека. Люди спят в это время особенно сладко. Минут через пятнадцать после ухода супруга адмиральши, в замке их каюты раздался тихий скрежет. Самому Жану казавшийся очень громким. Руки от волнения у него дрожали и открыть замок (навыки соответствующие у него были ещё со времён Франции) ему удалось далеко не так быстро, как хотелось. Счастье ещё, что в каюте стояла полная тишина. Наконец замок щёлкнул, дверь приоткрылась. Адмиральша сидела за столом и что-то писала. «Охота ей с бумажками возиться, когда нормальные люди спать должны», — промелькнула ехидная мысль. И всё-таки Жан даже испугался: хоть и сидит бабёнка спиной к двери, но вряд ли она не слышала, как он копался в замке. — Ну, заходи, заходи, не стесняйся, — сказала она, не оборачиваясь и продолжая скрипеть пером. — Зря, что ли, полчаса замок курочил? Не сломал хоть? «Зараза… Ну, кто ж знал, что она до полуночи сидит, бумагу пачкает? Вот что значит — под боком не мужик, а снулая английская рыбина. Ну, ничего, я её сейчас приласкаю, вмиг забудет о своей чернильнице!» В предвкушении вышеописанного Жан хищно улыбнулся. Баба есть баба, даже если она в генеральском чине и носит штаны. Не может она не оценить настоящего мужика, каковым он несомненно является. Красавчик вошёл в каюту, не забыв аккуратно прикрыть за собой дверь. Вот тут адмиральша обернулась… Будь у Жана чуть побольше извилин, он бы по одному этому стальному взгляду понял: пора уносить ноги. Но вот какая штука: рядом с бабёнкой у него напрочь отшибло последние мозги. А рубашка у адмиральши так соблазнительно топорщилась спереди двумя холмиками… — Ну, — женщина улыбнулась, отчего у Жана улетучились последние остатки здравого соображения, — может, объяснишь наконец, зачем тебе понадобилось ломиться ко мне среди ночи? — Капитан, — он решил уладить дело по-хорошему, бабам это нравится. — Вы уж простите, что я без спросу. Словом… Люблю я вас — просто сил нету молчать больше. Вот и решил… того… сказать. — Ага, — хмыкнула адмиральша, и в её голосе Жан уловил какие-то странные нотки. — А навестить меня, по-тихому взломав замок, ты собирался, чтобы избежать признания? Сразу к делу перейти? — Так если по доброму согласию, почему нет, капитан? — Жан, пока слово за слово, потихонечку подбирался к командирше, и улыбка его становилась всё шире. Разве только слюна не текла. — Вы ведь женщина красивая (при этих его словах адмирал почему-то поморщилась), вам ласка нужна, а не постоянная грызня с муженьком. А я ведь так приласкать могу, что вы никого другого не захотите! — Правда? И как же ты собрался меня ласкать, приятель? — адмиральша вдруг с милой улыбкой поднялась ему навстречу. — Хотела бы я посмотреть на тебя…в деле. «Ну, всё, она точно моя! Теперь-то поживу как у Бога за пазухой!» Радость мгновенно обожгла Жана, словно кипяток. Чуть штаны не треснули. Адмиральша-то вроде из благородных. Облапить и в койку — в самый раз для простушек и портовых шлюх. Этой наверняка подавай какие-нибудь утончённые ласки вроде тех, которым его в своё время научила жена одного капитана, дворяночка… Когда он взял женщину за грудь, то и через тонкую ткань почувствовал, как отозвалось мелкой дрожью её тело. А когда забрался пятернёй в разрез рубашки, адмиральша закрыла глаза и так сладостно ахнула, что «крышу» у Жана снесло начисто. «Ну, точно бабе с мужем не повезло. Вот они, благородные… Трахну её прямо на столе, чего уж там!» От поцелуя капитан почему-то увернулась, подставив под его жадные губы нежную шейку, а её ручка скользнула вниз, аккурат туда, где уже готовы были лопнуть штаны… Жан, не в силах больше сдерживаться, зарычал, развязал кушак и спустил штаны чуть не до колен, предоставляя адмиральше возможность немножко поиграться с его внушительным хозяйством. От одного вида которого иные бабы просто сатанели и сами прыгали на него… Всё произошло так быстро, что Жан поначалу просто подавился собственным языком. Снизу ударила сводящая с ума боль… Эта маленькая ручка, только что доставлявшая ему такое наслаждение, оказывается, была способна удержать рукоять тяжёлой абордажной сабли в нешуточном бою. Или мокрый шкот при шквале. Или штурвал во время шторма. Или зажать его яйца словно в тисках. В железных. Жан завыл, пытаясь согнуться пополам, чем только усугубил своё незавидное положение: левой рукой адмиральша вцепилась ему в горло. — Ну и дурак ты, приятель, — её голосок звенел стальными нотками, хоть и прозвучал довольно весело. — А имелись бы мозги, мог бы и сообразить, что раз я была только под одним мужиком, то этому есть много веских причин. «Издевается, с-с-с-сука! — мысленно взвыл Красавчик, для которого весь мир сжался в одну вполне определённую точку. — Тварь подзаборная, да я её!.. О-о-о, как больно!..» — Молчи, идиот, — тихо, но вполне злобно рыкнула на него женщина, мгновенно переходя от показной весёлости к гневу. — Или хочешь, чтобы братва тебя на куски порезала? Так я сейчас свистну, они вмиг явятся. А будешь дёргаться — яйца оторву. Хрип из сдавленной гортани, в который превратился его крик, вряд ли кто-нибудь мог бы услышать. Но и он утих, едва адмиральша произнесла эти слова. Помереть под ножами команды — это одно, а вот подохнуть оттого, что оторвут его мужское достоинство — совсем иное дело. Или того хуже — жить евнухом. Но больнее всего Жану было сознавать, что его, крепкого мужика, скрутила баба! — Ещё раз сунешься — я тобой днище «Гардарики» вычищу. Заодно помоешься, — фыркнула Галка, отпуская незадачливого ухажёра. А то аж побелел весь, так ведь и загнётся мужик, отвечай потом за труп. — Любовничек нашёлся, блин… Держи пасть на замке, не то братва тебя на лоскутки порвёт. Понял? А теперь быстро одел штаны и вон из каюты! Злость кипела в ней, словно вода в чайнике, забытом на плите. С тех пор, как она стала капитаном, никто, ни одна зараза не смела тянуть к ней руки. До того — желающие находились даже после убийства Томаса Вуда и приснопамятного разговора о выборе женихов. Но на капитана ещё никто зариться не решался. Эшби — другое дело, он честь честью сделал ей официальное предложение, а она его приняла. Потому что, во-первых, Джеймс ей действительно нравился, а во-вторых, братва уже бурчать начинала насчёт подчинения незамужней девчонке… А тут — нате вам. Явился, Ромео. Штаны сразу скинул, под рубашку ей полез… Тьфу! Вонючка, чтоб его… Но меньше всего на свете Галка хотела бы устраивать скандал на всю эскадру. Если братва узнает, француза мигом на ножи поставят. Хотя бы за то, что поднял…скажем так: руку — на живой талисман удачи. А её собственная репутация от этого только пострадает. Случись подобное «ухаживание» на палубе, на глазах у команды, Галка могла бы скрутить красавчика приёмом, благо, он был новичком на флагмане. И скрутила бы, не опасаясь никаких понтов с его стороны: команда бы сразу подняла француза на смех. А в каюте, за запертой дверью, наедине с «ухажёром», ей можно было надеяться либо на шум, поднятый дракой, либо на свою находчивость. Не будучи уверена, что он при первых же признаках «трепыхания» не вырубит её ударом в челюсть и не поимеет бесчувственную (видала она и такое, иным красавцам после этого операцию по смене пола без наркоза сделала), Галка пустилась на хитрость. Меньше шума, больше пользы… Но это ещё как сказать. Вряд ли этот, как его — Жан, что ли? — способен стерпеть подобное «оскорбление» от женщины, будь она хоть сто раз адмиралом. Так что или будет теперь бояться её как огня, или озлобится, наделает глупостей и окажется за бортом. Галка не поленилась сходить на камбуз набрать кувшин пресной воды. И пить что-то захотелось, и вымыться как следует. Она чувствовала себя грязной, будто месяц даже не полоскалась. Кожа в тех местах, где её щупал француз, буквально чесалась. Галка понимала, что не в грязи дело: они с Джеймсом, случалось, любили друг друга и на песочке, и где-нибудь в тропическом лесу, в сторонке от лагеря. Галку трясло от мысли, что всего несколько минут назад её лапал этот вонючий мужик. Всего лишь лапал, но и от этого она пришла в дикую ярость! А что было бы, если бы матросы её хоть раз изнасиловали, ещё тогда, на «Орфее»? Галка хорошо знала свой мерзкий характер. Скорее всего, прикинулась бы паинькой. А ночью порезала бы спящих, сколько бы успела. Или того лучше: пробралась бы с тлеющим фитилём в крюйт-камеру… Водичка была тёплая, как раз помыться. Галка ополоснулась над серебряным тазиком, оставив половину кувшина воды для Джеймса, переоделась в чистое, погасила свечу и легла. Её так колотило от переполнявшей душу злости, что она даже не надеялась уснуть… Джеймсу точно нужно рассказать. Всё как было, без утайки. Он слишком умён, чтобы по-идиотски набрасываться с ножом на этого озабоченного. Как сделал бы, скажем, не в меру горячий Дуарте. Зато вместе они обязательно что-нибудь придумают. |
||
|