Проня остается в тайге

В Курдюковке сумасшедшего не видели уже несколько дней. Оставалась надежда на Рагозинку, но появляться там вдвоем среди бела дня не имело смысла.

Петька с Никитой двинулись вниз по Стерле и скоро заметили на противоположном берегу, под кустами, одного из представителей той самой рагозинской шпаны, у которой на троих одна штана. Это был Славка Рагозин, официально — однокашник, а на деле — враг.

Белобрысый Славка ничем не выдал своей тревоги при виде неприятеля, но одним неприметным взглядом через плечо прикинул возможности к отступлению.

— Клюет? — дипломатично поинтересовался Петька.

Славка не ответил. Потом оглянулся — не подсматривает ли кто—и молча приподнял из воды кукан с одним крохотным окуньком на конце.

— Ты не думай. Мы по поручению Валентины Сергеевны, — соврал Петька, переводя разговор на нейтральную тему. — Велела зайти всем — она задания дает. И велела много не работать, а то захудеешь.

, — Слышь, Проню не видел где? — прервал Никита Петькину болтовню.

— Это что — тоже Сергеевна спрашивает?'— уточнил Славка.

— Вот те крест! — побожился Никита» легко накладывая на собственный живот святое знамение.

— Нету г1рони, — отрубил Славка, начиная угадывать подвох.

— Давно нету? — спросил Никита. Славка шевельнул плечами.

— День?.. Два?.. Три?.. Славка кивнул.

— А как насчет штанов в Рагозинке? — хотел выяснить Петька, но Славка неожиданно хлестнул удилищем по воде, так что брызги окатили друзей на противоположном берегу, и, прежде чем Петька успел запустить в него еловой шишкой, прыгнул в кусты.

Дипломатические переговоры на этом кончились.

— Надо сходить в землянку… — решил Петька.

И обоим на мгновение стало неуютно. Мысли их работали в одинаковом направлении.

— Ладно, идем… — сказал Петька и первым двинулся к Туре.

Шагах в. ста от Петькиной лодки они чуть не наткнулись на Мишку с рыжим Владькой. Мишка стоял у одного конца неглубокой старицы, Владька — у другого. Владька запускал небольшой парусник.

— Есть мысля… — сказал Петька. — Потом.

— Потом так потом. — Никита не стал выяснять, какая «мысля» явилась в Петькину голову.

Валежник кто-то трогал — это стало ясно с первого взгляда.

— Мишка? — почему-то шепотом спросил Петька. Никита пожал плечами.

Петька торопливо зажег прихваченный по дороге фонарь и, прежде чем спуститься, посветил в темноту заброшенной землянки.

Спустившись вниз, замерли. Но дверца во вторую комнату была открыта точно так же, как оставляли ее они, так же покоились разбросанные бревна.

Неся фонарь в вытянутой руке, Петька, а за ним Никита вступили во владения скелетов.

— Гляди! — воскликнул Петька, останавливаясь в двух шагах от столика между скелетами. — Чертеж исчез.

— Это я стёр… — спокойно сказал Никита.

Если бы у Петьки имелись ордена, он, не задумываясь, наградил бы своего начальника штаба за предусмотрительность.

Ржавые остатки пистолета в углу, бутылочные осколки, зола у открытой печки, — в комнате скелетов сохранился прежний беспорядок.

Быстренько убедившись в этом, друзья хотели уже выбираться наружу, как вдруг Никита присел, обеими руками заслоняя от Петьки кусок пространства за собой.

— Стоп! — сказал Никита.

У самого лаза, на выброшенной ими глине, виднелся отпечаток тяжелого каблука. Не говоря о том, что ни Петька, ни Никита вплоть до сентября не знали, что такое обувь, след был слишком большим, чтобы подумать на Владьку или еще на кого-нибудь… В тугой глине хорошо отпечаталась железная, чуть скошенная вправо подкова и три выпуклости от трех симметричных отверстий в каблуке.

— Бежим! — сказал Петька.

Выскочили наружу и глотнули воздуху, как вырвавшиеся из плена. Почти не пригибаясь, рванули к лодке…

Тайга, молчаливая, густая, подступила вплотную к Марковым горам. И приятелям казалось, что из этой гущи, незримые, глядят на них сумасшедшие глаза дряхлого Прони.