"Гюнтер Браун, Йоханна Браун. Логическая машина" - читать интересную книгу автора

просительно улыбнулась. Она явно была не из тех, кто ощетинивается, как
только ты к ним приблизишься.
В конце концов я отправил машину в Отдел машинных психозов к моему
коллеге Михаэлу, пожилому мужчине с бородой по колено, человеку весьма
непрактичному в быту, но пользующемуся всеобщей любовью, как и все
непрактичное в наш век полной рационализации.
Михаэл спросил машину: "Какие ты знаешь дроби?", и - чего еще можно
было ожидать? - она принялась безостановочно звонить и кричать
"Не-ло-гич-но!"
- Что ты намерен предпринять? - спросил я Михаэла.
Сначала он вынес из комнаты попугая, которого нам подарили товарищи из
Коста-Рики.
- Меня не устраивает, - объяснил он, - если и попугай станет целыми
днями кричать "Не-ло-гич-но!" Потом его ни за что не отучишь. В конце
концов я всего лишь психиатр машин... - Потом он обратился к машине: - Ну,
выговорись, выговорись до конца, - и спрятал ее в ящик с ватой, так что
теперь мы могли слышать приглушенный звон и вопль "Не-ло-гич-но", только
приникнув ухом к крышке ящика.
Это длилось день за днем. Я просил Михаэла ускорить лечение, но он
ответил, что машина, дескать, страдает неврозом. Пусть выговорится, надо
набраться терпения.
Но я был уже по горло сыт ее звонками и криками. Раскрыв ящик, я
вытащил ее на свет божий и объявил, что вышвырну ее на свалку, если она не
замолчит и не соберется с мыслями. Ноль внимания. Она продолжала кричать.
Михаэл обиделся на меня:
- Что это тебе взбрело в голову ей угрожать? Так с самообучающейся
машиной дело на лад не пойдет. Уж не действуешь ли ты подобно
фантастическим героям?
Он сказал еще, что после моего неквалифицированного вмешательства он не
гарантирует успеха лечения. Ведь ясно как день, что на угрозу машина
должна ответить "Не-ло-гич-но!", ибо угрозы и впрямь нелогичны. И тут
меня, хоть я и не машинный психиатр, осенила идея.
- Хорошо, - сказал я, - попробуем продолжить игру в нелогичное.
И я сообщил машине, что в первой половине этого века немцы вели две
войны, что американцы сбросили две атомные бомбы на уже побежденную страну
и кое-что другое в этом роде. Машина вовсю трезвонила и кричала
"Не-ло-гич-но!" Тут я сказал Михаэлу:
- Сейчас она реагирует совершенно нормально. Если мы и впредь будем
провоцировать ее на такие реакции, она пообвыкнет и возьмется за ум, нужно
только набраться терпения.
И я начал говорить всякую чушь - что, дескать, зимой деревья, покрытые
снегом, становятся канареечно-желтыми, а летом, от жары - цвета фиджи, что
вагоны берлинской надземки - на колесах, хотя - всякий знает - их уже
давным-давно заменил сжатый воздух. Машина звонила и кричала:
"Не-ло-гич-но! Не-ло-гич-но!" Я дошел до абсурда, заявив, что с недавних
пор ласточки пользуются губной помадой.
Вдруг я заметил, что машина запнулась. Она умолкла, словно
прислушиваясь ко мне.
Михаэл вмешался, прошептав мне: "Повтори. Может, ты набрел на ключевое
слово".