"Уильям Брауэр. Ход белых" - читать интересную книгу автора

увидел, что кулаки сжаты, и понял. Не успев ни о чем подумать, он уже
говорил:
- Нет, нет, извиняюсь, но это невозможно. Спасибо, нет.
Говоря это, он отрицательно махал в воздухе обеими руками.
Елинскому и в голову не приходило, что старик осмелеет настолько, что
предложит ему сыграть с ним. Не исключено, что именно скрытое опасение такой
возможности не допускало даже возникновения этой мысли. Он получал настоящее
удовольствие от их беседы, но, подобно всем его контактам с любителями
шахмат в последние годы, предпочитал, чтобы эта беседа оставалась в области
теории, никогда не доходя до фактического поединка. Его боязнь проиграть,
особенно проиграть любителю, стала навязчивой идеей, и именно поэтому после
того кошмара в Риге, той ужасной партии с Дешкиным-Мировичем, он тщательно
избегал игр на доске. Вытянутые к нему руки Айры были старческими и слабыми,
но для Елинского они казались страшной угрозой. У него были все основания
верить, что он сумеет разгромить своего оппонента, но его безотчетный страх
заставил его отказаться сразу же и автоматически.
Он сел и, желая избежать дальнейшего разговора на эту тему, предложил:
- Давайте продолжим партию Матчего-Хампе, как вы предлагали. Я буду
играть белыми. Королевская пешка вперед ... Начали!
Он передвинул пешку и торопливым жестом пригласил Айру продолжать. Он
хотел сделать вид, что приглашения играть никогда и не было.
Айра был страшно огорчен, но передвинул, ни слова не говоря, свою
королевскую пешку и медленно поднял глаза на Елинского. То, что он решился
сказать, было вызвано отнюдь не проницательностью ясновидящего, сумевшего
разгадать затаенный страх за непроницаемым фасадом Елинского. Им двигало
скорее отчаяние, и он избрал тактику, казавшуюся единственным шансом
спровоцировать собеседника на игру, которую ему так хотелось сыграть. Его
спокойно сказанные слова были как железная перчатка, брошенная Елинскому в
лицо.
- Вы боитесь, что я выиграю, - сказал Айра.
- Что-о?
- Вы боитесь играть со мной. Вы боитесь, что я выиграю.
Сердце Айры отчаянно колотилось в груди.
Елинский казался удивленным. Он внимательно посмотрел на Айру, потом
презрительно хмыкнул.
- Тщеславные любители, все вы одинаковы. Вам только бы добраться до
мастера.
Его возмутило, что этот бог весть что о себе воображающий, никчемный
человек осмелился произнести такие слова. Он уверил себя, что его настоящие
эмоции - это гнев и возмущение, а не страх и потрясение от так неожиданно
услышанной правды.
- Я не хочу обидеть вас, доктор, я просто говорю, что вижу. Вы боитесь.
Говоря это, Айра смотрел ему прямо в глаза.
Елинский тоже не отводил своего взгляда, и так они просидели некоторое
время. Они были похожи на школьников, уже обменявшихся оскорблениями и
теперь стоявших, внимательно следя друг за другом, остерегаясь внезапной
атаки.
Что-то более глубокое, чем невротический страх, поднялось в душе
Елинского. Он сам услышал себя, произнесшего зловещим шепотом:
- Можете играть белыми.