"Владимир Николаевич Бровкин. Скажи-ка, Валерша" - читать интересную книгу автора

Сам посуди.
Бывало, приедет в колхоз, кричит: "Здравствуйте!"
Ему люди отвечают: "Здравствуйте".
А он снова свое: "Здравствуйте!"
Да потом еще в третий раз, якобы шутил человек так.
Такой вот он был.
Так вот, его в районе и сняли. В районе-то его сняли, а в Чистохатово
председателем направили, якобы выправлять положение. А в Чистохатово в те
годы, надо сказать, с председателями такая чехарда шла, только вот при
последнем вроде немного приостановилась. Селезнев вот уже восьмой год сидит
и, к слову сказать, сидит крепко.
Только при нем-то колхоз и поднялся.
Так вот, в Чистохатово Бредихина и двинули.
Ума он, конечно, колхозу не дал, однако два года провидел на этом
месте, на большее, видимо, духу не хватило.
Потом нового, Золотоножкмна прислали, был такой, ты его, должно быть,
помнишь. Золотоножкина прислали, а Бредихин куда-то уехал. А куда уехал,
этого я не знаю.
Так вот, тогда-то в Чистохатово как-то свел меня с ним, с Бредихиным,
случай. Ездили мы тогда сюда за лесом - тогда еще в Веритюткино кое-какое
строительство шло, народ на месте сидел - это уж потом поселок стал
разбегаться.
Я его и спрашиваю: "Яков Гаврилович, а Яков Гаврилович, вот у меня тут
к вам есть вопрос занятный".
"Это какой такой вопрос?" "Да вот, - говорю, - был в 56-м году со мной
такой случай, может, помните. Так говорят, что будто бы вы звонили тогда з
МТС по поводу меня, чтобы меня в Кукуйском логу вытащили. Так мне очень уж
интересно, кто ж это были за люди. Они что, ваши знакомые были или как?
Что-то я такой чудной народ первый раз в жизни видел".
Так вот его примерно и спросил. Вроде бы лишнего ничего и не сказал.
Да только гляжу, а он весь вспыхнул, глаза-то вытаращил да и кричит:
"Чего еще?" Да так вот и так - повторяю я ему свой вопрос, А он тут как это
фигуристый слог загнет (вот ведь удивляюсь: был же человек, руководителем
назывался, а образованности ну никакой - ему что человеку спасибо сказать,
что человека подальше в отхожее место послать, одно было дело), да с
каким-то аж визгом "Ты, - говорит, - что, белены, что ли, наелся? Или две
недели не опохмелимшись ходишь? Да ты за кого меня принимаешь? Ты за кого
меня принимаешь?" Да все эдак с приступом.
"Да с такими вопросами, ты, - говорит, - к Лёне Чуфорову иди. А к
порядочным людям и не подходи".
Стою я перед ним, словно оплеванный. Э-эх, думаю, кобель ты, кобель, а
еще порядочного из себя строишь.
Да что с тобой и говорить-то.
После этого разговора я и совсем стал про свою встречу помалкивать,
потому как сам видишь, что из этого дела выходит. И сейчас помалкиваю.
Да зачем мне это нужно. Я не Ванька Печенкин, мне Ванькина слава
совсем ни к чему. Я человек обстоятельный и трепаться не люблю. Так иногда
с умным человеком если про это дело поговорить. Может быть, кто внесет свою
ясность в эту темную историю.
Конечно, кое-какие мыслишки у меня на этот счет и по сей день водятся.