"Скитальцы" - читать интересную книгу автора (Гамсун Кнут)

VI

Лувисе Магрете дала слово себе и Эдеварту больше не ездить в лавку, но сдержать его оказалась не в силах. Она быстро сдалась. Намерение её было твёрдое, и поначалу оно даже обрадовало Эдеварта, но потом его ревность утихла, и он иногда сам звал её с собой, помогая ей отказаться от данного слова. Сегодня на море тихо, возьми Хобьёрг и поедем вместе со мной! — говорил он. Пусть Лувисе Магрете поговорит по-английски и получит хоть какое-то удовольствие! Правда, по возвращении домой она бывала задумчива и молчалива, но это уже не так мучило его, как прежде. Умея всё обернуть к своей выгоде, Лувисе Магрете стала благожелательнее относиться к семейству Кноффа, особенно после того, как Ромео однажды, проходя через лавку, поздоровался с ней и начал шутить с Хобьёрг; Ромео был приветлив, дал девочке сладостей и спросил, не останется ли она у него навсегда. Останусь, ответила Хобьёрг, мне нравится лавка, а ещё голуби, куры, коровы и все остальные животные, что живут здесь. Лувисе Магрете с улыбкой слушала их разговор; Хобьёрг была общительная девочка и весело отвечала на все вопросы, Ромео смеялся, как мальчишка. На прощание он сказал Хобьёрг: Надеюсь, ты вскоре снова приедешь в лавку? Конечно, спасибо! — Не обманешь? Нет, вот увидишь! — ответила Хобьёрг.

Воистину, эта поездка оказалась благодатной для Лу-висе Магрете, и она сказала, что Ромео гораздо лучше, чем она о нём думала.

Прошло немного времени, и Хобьёрг снова захотела поехать в лавку, Эдеварт с радостью уступил ей. Его отношения с Хобьёрг сложились далеко не так, как ему хотелось, он не решался ещё раз поцеловать девочку, избегал оставаться с ней наедине, сама она тоже никогда не садилась к нему на колени, не обнимала за шею, но он всегда принимал её сторону и ни в чём не мог отказать, если ей чего-нибудь хотелось, а эту новую поездку в лавку Хобьёрг и Лувисе Магрете задумали вместе.

В тот день Ромео показался не сразу, они успели сделать покупки, Эдеварт запасся продуктами, Лувисе Магрете поболтала с Лоренсеном, а Хобьёрг куда-то убежала. Неожиданно она вышла из конторы за руку с Ромео, он громко смеялся: Она сама пришла за мной! Хобьёрг всё не отпускала его руку, и он объяснил, что ей хочется посмотреть телят.

Лувисе Магрете даже всплеснула руками: Нет, вы только подумайте, что этот ребёнок себе позволяет!

А что тут такого! — ответил Ромео, который и сам был ещё не вполне взрослый. Идём, Хобьёрг! И они ушли смотреть телят.

Их не было довольно долго, вернулись они, только когда повидали всех животных, и разговор, который они вели между собой, идя по лавке, явно интересовал их обоих. Хочешь зайти к Юлии? — спросил Ромео. Конечно, хочет, и Хобьёрг взяла его за руку.

Нет, что этот ребёнок себе позволяет! — опять сказала Лувисе Магрете. Нам пора возвращаться!

Можно она останется у нас? — спросил Ромео.

С удовольствием, большое спасибо! — ответила Хобьёрг, и все в лавке засмеялись.

Но у неё нет с собой ночной сорочки, встревожилась мать, желая показать, что знает правила, которые обязательны для благородных людей. Ночная сорочка? Ромео предположил, что у Юлии остались её детские ночные сорочки, он вообще не знал, что спят в каких-то особых сорочках, ха-ха-ха! А вот куклы у неё есть, это точно, сказал он. Услыхав это, Хобьёрг вцепилась в него и пожелала немедленно увидеть кукол.

Пусть остаётся! — шепнул Эдеварт Лувисе Магрете. Завтра я съезжу за ней.

По дороге домой Лувисе Магрете читала в лодке какие-то американские журналы. Оба были рады, что Хобьёрг осталась у Кноффов, ведь это могло считаться проявлением благосклонного отношения и к её матери. Меня это ни капли не трогает, сказала Лувисе Магрете, но ведь воспитанные люди не отказываются от приглашений!

Что ты читаешь? — спросил Эдеварт.

Журналы, Лоренсен передал мне их от Андерса Воде, ответила она. И, перевернув страницу, с восторгом сказала: Здесь пишут про Флориду. Я там не была, но слышала, что это самое красивое место в мире. Жаль, ты не можешь читать по-английски, здесь всё написано и о стране, и об озёрах, и о железных дорогах, и о том, что выращивают фермеры. И картинки здесь цветные — яблоки красные, виноград зелёный, пшеница жёлтая и сливы синие — чего только там не растёт, эта страна никогда не была такой нищей и убогой, как наша. Посмотри, может, это сам Андерс Воде на своей жнейке, которую тянут две лошади. Видишь, в борозде остаётся срезанная пшеница, потом он будет вязать снопы, и, кто знает, может, у него и для этого есть особая машина.

Невероятно! — поразился Эдеварт.

Неужто тебе и в самом деле не хочется поехать в такую страну?

Хочется — не хочется, сейчас я об этом не думаю.

А зря.

Да, но... Эдеварт рассердился: Разве мы не решили, что останемся в Доппене?

А разве ты не собирался построить дом, чтобы мы переехали к тебе на север?

Эдеварт промолчал.

Ничего из этого не получится, вот увидишь. Давай я расскажу тебе, что написано в этих журналах, может, тогда ты согласишься поехать в эту страну, сказала она. Лидере Воде хочет вернуться туда, и Лоренсен тоже; правда, на этот раз он решил поехать в Канаду, потому как хочет жить в городе. Они отправятся осенью, с ними едет много народу. Может, и мы к ним присоединимся?

Эдеварт отрицательно помотал головой.

Обещай хотя бы подумать об этом.

У меня в этой стране есть лавка, она меня кормит, в который раз сказал он.

Она: Разве это жизнь? Мы бьёмся из последних сил. Посмотри на нашего соседа Карела, сильно он разбогател от такой жизни?

Карел? Он не жалуется, у него есть всё, что нужно, сыновья выросли, они работящие парни, на его ноля приятно глядеть. Не понимаю, почему ты вспомнила именно Карела. Он всем доволен.

Потому что не знает ничего другого! Есть у Карела такая жнейка и две лошади, как на этой картинке? Нет, он даже не знает о существовании таких машин. Лоренсен прав, когда говорит: дома хорошо тому, кто не знает, что бывает лучше.

Эдеварт пристально посмотрел на неё: Когда-то ты и сама считала, что дома хорошо.

Она улыбнулась — сейчас ей ничего не стоило ответить ему: Да, именно потому, что я не знала ничего другого.

Давай больше не будем говорить об этом, буркнул он. Ты так изменилась.

О, с самого первого дня Лувисе Магрете отчаянно старалась, чтобы он этого не почувствовал, — неужели теперь она сама всё испортила? Приехав домой, она стала вдруг особенно внимательной, сразу переоделась в будничное платье, приготовила им поесть, время от времени она проходила мимо него и шептала ему нежные слова. Эдеварт решил было не прикасаться к ней в эту ночь, ему нисколько этого не хочется, нисколько... и не устоял. Словно предчувствуя, что он всё-таки уйдёт спать на сеновал, Лувисе Магрете намекнула ему, что для него есть место в комнате, ведь они нынче в доме одни, а на всякий случай она завесит окна простынями. Кто бы устоял против такого приглашения?

Они многое подарили в ту ночь друг другу, много любви, обещаний и лжи. Она была для него великим счастьем, несравненно прекрасной, единственной, звездой, ведущей его по своему пути, ему повезло — так он чувствовал, так ему казалось.

Не уезжай от меня! — молил он. Я тебя очень люблю, ещё больше, чем раньше! Ему хотелось, чтобы она поверила этому. Тогда бы она оказалась палачом, а он — жертвой, мучеником.

Я тоже, прошептала она, не уступая ему. И никогда не полюблю никого другого.

Оба разрывались на части, оба запутались, всё изменилось, теперь, к примеру, они могли разговаривать, даже лёжа в постели. Ночь была тёплая и светлая, они скинули всю одежду и видели наготу друг друга, и их поцелуи были бесстыдны. Она снова спросила:

Ты такой хотел меня видеть?

Да.

Я тебе нравлюсь?

Да.

Настала минута, когда они потеряли власть над собой и замолчали. Но как только Лувисе Магрете пришла в себя, она заговорила о том же, здесь, лёжа рядом с ним: Уехать от тебя? Нет, никогда. Если ты останешься, я тоже останусь. Никто не заставит меня уехать. И потом Хобьерг... не могу же я разлучить тебя с ней, правда?

Да.

Но может, ты всё-таки поедешь с нами?

Не знаю, ответил Эдеварт. Он ни в чём не мог отказать ей после такой ночи. Она не стала, как другие женщины, отказывать ему в близости, чтобы добиться своего, мог ли он после этого не пойти ей навстречу! Тебе так хочется уехать в Америку? — спросил он.

По крайней мере, отсюда, ответила она. Но пожалуй, лучше всего в Америку. Мне здесь так беспокойно, и чем дальше, тем хуже, сама не понимаю, что со мной творится. А теперь, когда я посмотрела эти американские журналы...

Я подумаю, сказал он.

О, Эдеварт, я так благодарна тебе! — воскликнула она, потеряв голову от радости. Она подчинила его себе и долго шептала ему ласковые слова, повторяя, какой он добрый и как она ему благодарна... Боже милостивый, она ему так благодарна! Она обняла его, легла на его широкую грудь, зажгла в нём новую страсть и заставила дать новые обещания. Ещё до наступления утра он пообещал ей всё, о чём она просила.

Эдеварт плывёт в лодке за Хобьёрг. Его гложет недовольство собой, как он мог дать ночью такие обещания! Он в Америке! А его лавка дома, в Поллене, пойдёт прахом? И как переживёт это старый отец? Отец, который так гордился каждой маленькой пристройкой к дому и говорил: Посмотрела бы на тебя сейчас наша мать!

На пристани он встречает Августа. У того плохие новости: пришёл ответ из Тронхейма, в нём говорится, что пробы камней с этой горы исследовались уже много раз, гору даже бурили, это место известно давно. Я опоздал, заключил Август.

Не может того быть! Эдеварт даже испугался.

Август постоял минуту, словно придавленный тяжёлой судьбой, потом заставил себя выпрямиться и сказал: Теперь я не смогу помочь тебе!

Но Эдеварт об этом и не думал, ему было просто жаль друга: вот уж не везёт так не везёт!

Да, ответил Август, и часы мои пропали, и всё остальное. Хотя, должен признаться, мне это безразлично, не было и нет!

Почему?

Да потому, что вся эта гора — сплошное дерьмо!

Да что ты!

Я же не слепой и не дурак, кое-что я всё-таки нашёл, им меня не обмануть, но в бумаге значатся только серный колчедан и прочая ерунда, а мне они ни к чему! Притом их там так мало, что добыча не окупится. Выходит, вся эта гора — пустая порода, лишь кое-где кое-что да ещё с примесью пяти-шести сортов разной дряни.

Эдеварт не знал что и сказать.

Нет, чёрт побери, это не золото! — закончил Август. Что ты теперь будешь делать?

Я? Вот приехал за американской девочкой. Она ночевала здесь в усадьбе.

Я имел в виду, что ты собирался поехать домой и начать строиться.

Строиться я не могу. Один выход — уехать из страны.

Если бы и я мог уехать! — вздохнул Август. Я бы и раздумывать не стал! Но сейчас, похоже, мне придётся какое-то время ещё поработать на пристани, надо заработать немного денег.

У тебя совсем ничего нет?

Совсем. Но у меня есть револьвер.

Могу дать тебе пару далеров, предложил Эдеварт. Мне как раз прислали из дома.

Ишь какой важный, у тебя их тоже не больно-то много!

Это ещё как сказать, возразил Эдеварт. Ежели собрать всё, что у меня есть и здесь, и дома, в Поллене, может, я и смогу помочь тебе. Тогда ты поедешь со мной?

Не задумываясь! — ответил Август...

Эдеварт плывёт домой с Хобьёрг. Ей дали с собой всякой еды и сладостей, Юлия подарила ей куклу в шёлковом платье и подарит ещё одну, побольше, но Хобьёрг должна сама приехать за ней, а Ромео подарил ей колечко с красным камешком, из тех, что продают в лавке.

Тебе было весело? — спрашивает Эдеварт.

Да. И я хочу снова поехать туда за большой куклой.

Зачем тебе столько кукол?

Чтобы играть в дочки-матери!

Что же вы там делали, играли?

Она неохотно отвечает на его вопросы и, по обыкновению, держится с ним настороженно, смотрит на него как на чужого. Вдруг она смеётся и говорит словно самой себе: Там два таких смешных котенка, я так смеялась над ними!

Хобьёрг полна впечатлений, время от времени она смеётся, а дома показывает матери свои подарки и, не дожидаясь расспросов, рассказывает ей, как было в гостях: Юлия играла на пианино, та-та-та, очень красиво! Мы зашли на кухню, там обедал один человек, знаешь, тот, с блестящими зубами, он говорит по-английски. Я им спела, и ещё там была кошка с двумя котятами, она ходила за ними и смотрела, как они играют. Мне подарят одного котенка, я возьму его домой, они такие смешные!

А в гостиной у них красиво? — спрашивает мать.

Да, очень. А в пекарне все белые от муки, у них даже на носах мука, а на руках тесто, так смешно, жалко, что ты их не видела! Потом мы пошли в курятник и накормили кур, а потом побывали и в других местах.

Кто же тебе всё это показывал?

Все. Нет, только не мадам, она слишком толстая и всё время сидит в гостиной, со мной ходили Юлия, Ромео и сам хозяин; а ещё хозяин показал мне свои золотые часы и дал послушать, как они тикают, потом он ушёл. Экономка показала мне их кладовую. Там на полках и в ящиках хранятся всякие вкусные вещи, и мне дали пирожное. У них ужасно весело.

Они приглашали тебя приехать ещё?

Конечно, ведь я поеду за куклой.

Юлия дала тебе ночную сорочку?

Да! Но она оказалась мне коротка, это была кофта.

Кофта, представляю себе! — фыркнула Лувисе Магрете. Они надевают кофты вместо ночных сорочек! А про маму они у тебя спрашивали?

Да. То есть нет. Они спрашивали о папе. Я опять видела телят, они совсем не кусаются, только лижут руки.

И они ничего не спросили у тебя о маме?

Нет. Но я сказала, что у тебя есть два кольца, одно с жемчужинкой.

Нет, они ничего не спросили о маме.

Когда в следующий раз Лувисе Магрете повезла дочку к Кноффам, её ждало там новое разочарование — она сама нисколько не интересовала Кноффов, они забавлялись с Хобьёрг, наряжали её, а Лувисе Магрете даже не пригласили в комнаты. К счастью, Андерс Воде, не расстававшийся со своим летним плащом, оказался в лавке и вместе со старшим приказчиком Лоренсеном всё время занимал её. Они с Лоренсеном уже назначили время отъезда из страны и теперь уточняли некоторые подробности. Эдеварт стоял и слушал их разговор, но так как они говорили по-английски, он ничего не понял.

Пришла служанка с просьбой «оттуда» — нельзя ли Хобьёрг опять остаться у них на ночь? И никакого приглашения матери. Лувисе Магрете взглянула на Эдеварта: Не понимаю, зачем им ребёнок так надолго.

Старший приказчик Лоренсен хитро улыбнулся и тихо сказал ей: Так захотелось Ромео, а они во всём стараются угодить ему.

Почему бы ей не остаться? — шепотом спросил Эдеварт. Да нет, я не против, ответила Лувисе Магрете, на этот раз я даже захватила с собой её ночную сорочку. И передала служанке пакет, завернутый в бумагу.

Не успела служанка выйти из лавки, как Лувисе Магрете опомнилась и воскликнула: Беги за ней! Она схватила Эдеварта за руку: Верни тот пакет, я перепутала!

Эдеварт, не торопясь: Перепутала пакеты?

Да. В том моя ночная сорочка. А в этом её! Скорей, скорей, поменяй пакеты!

Её ночная сорочка? — с удивлением думал Эдеварт на бегу. Он знал усадьбу как свои пять пальцев и бежал быстро, но всё-таки нагнал служанку уже в кухне.

Поменять пакеты было делом одной минуты, но в кухне оказалась также и экономка Эллингсен, которая вышла замуж за приказчика Магнуса. Она сразу узнала Эдеварта и покраснела, однако с вызовом посмотрела на него и долго не отводила глаза, а когда он поздоровался, улыбнулась ему. Экономка Эллингсен не уехала от Кноффов, хотя вышла замуж и теперь носила на среднем пальце золотое кольцо; она нисколько не изменилась: рукава закатаны, руки полные, молодые, время как будто не коснулось её.

Какой редкий гость! — сказала она.

С чего бы мне приходить в гости, ведь ты вышла замуж, поддел он её.

А ты сам, разве ты не женат?

Нет, такого безумства я ещё не совершил.

Но все говорят, что ты живёшь с женой Хокона Доппена.

Можно сказать и так. Она приехала из Америки и захотела пожить в своём старом доме, не мог же я отказать ей в такой малости, ответил он.

Впрочем, меня это не касается.

А ты как поживаешь? — спросил он.

Как и раньше, живу одним днём. А ты сам?

Что говорить обо мне! Похоже, мне придётся бежать из страны.

Ты совершил преступление? — шутливо спросила она.

Да. Против самого себя, ответил он.

Он грустно вздохнул, и напрасно. Если он хотел показать, что достоин жалости, что судьба обманула его и он оказался жертвой, то просчитался, экономка Эллингсен засмеялась ему в лицо и состроила гримасу, которая рассердила Эдеварта.

Ты смеёшься? — спросил он.

А что же мне, плакать? Мы все получаем то, что заслужили. Не надо винить никого, кроме себя.

Эдеварт и не собирался никого винить, он даже обиделся: Не понимаю, о чём ты. Разве я в чём-то виню тебя?

Почему же меня? Ладно, оставим этот разговор, я не хотела тебя обидеть.

Она нахмурилась и как-то уж слишком проворно занялась своим делом; Эдеварт хотел было уйти, но она задержала его. Служанки на кухне не обращали на них внимания, они подбросили дров в плиту, накрыли длинный стол для работников, что-то скребли и мыли; экономка Эллингсен быстро распахнула дверь кладовки и сказала: Зайди сюда, я должна тебе кое-что сказать!

Что ещё? Эдеварт с удивлением последовал за ней. Дверь кладовки закрылась.

Они стояли друг перед другом. Никто из них не двигался. Ну, что же ты? — спросила она наконец.

Эдеварт удивился: Что ты хочешь?..

Её смелость как ветром сдуло, она улыбнулась смущённо и растерянно и опустила глаза: Я думала... мы немного поговорим с тобой...

Он: Сейчас мне некогда. Меня послали за пакетом, и я должен принести его. Меня ждут.

Кто?

Моя спутница.

По её лицу скользнуло горькое выражение. В таком случае я тебя не задерживаю, сказала она. Я думала, ты посидишь немного, выпьешь чашечку кофе с пирожным.

Большое спасибо, но...

Эдеварту даже стало жаль её, душа у него ещё не совсем очерствела, ему захотелось проявить к ней внимание, сделать ей приятное, и он взял её за руку: Какое у тебя тяжёлое кольцо!

Да.

Почему ты носишь обручальное кольцо на среднем пальце?

Потому что на безымянный оно велико.

Видать, Магнус сделал его с запасом!

Она молча вырвала руку, ушла в глубь кладовки и открыла там какой-то ларь; насколько Эдеварт мог видеть, в ларе была мука, пшеничная мука. Зачем ей понадобилась мука? Верно, она просто растерялась.

Господи, ведь меня ждут! — воскликнул он и направился к двери.

Экономка вышла следом за ним. Лицо её посерело, и, казалось, она была готова убить его. Выходя, Эдеварт почувствовал, как она толкнула его в спину...

Лувисе Магрете сидела как на иголках.

Меня задержали, сказал он.

Она быстро заглянула в пакет и вздохнула с облегчением: Да, это тот пакет! Поехали скорей домой! Ты готов?

Да.

Они ничего не купили и шли к лодке налегке. Во дворе Лувисе Магрете вдруг останавливается и спрашивает: Ты был в пекарне?

В пекарне? Нет.

У тебя на спине белый отпечаток руки, говорит она и отряхивает его. Где ты был?

На кухне.

Вся пятерня отпечаталась. Это мука, я не могу её счистить.

Эдеварт тут же стаскивает куртку, трясёт её, трёт. Он зол, и ему стыдно, в голове мелькает мысль, что он мог бы вернуться на кухню и в благодарность так сжать экономке руку, чтобы раздавить ей пальцы об её массивное кольцо.

Не иначе как тебя обняла твоя экономка, говорит Лувисе Магрете, у неё даже губы побелели.

Она меня не обнимала.

Старая любовь со шхуны!

Эдеварт смеётся.

Значит, она всё-таки обняла тебя?

Эдеварт: Помолчи, ради Бога! Он надевает куртку как есть, и они спускаются к лодке.

Могла бы, но крайней мере, вытереть руки, не унимается Лувисе Магрете.

Эдеварт молчал. Вот бесстыжая, чёрт в юбке, придумать такую месть! Он сердился и на себя за то, что посреди двора снял куртку и стал её чистить, небось эта чертовка смотрела в окно и радовалась.

Лучше бы я сама поменяла эти пакеты, сказала Лувисе Магрете.

Да, так было бы лучше.

Но я не могла, мне не хотелось там показываться. Они могли подумать, что я пошла туда только затем, чтобы меня пригласили в дом.

Она донимала Эдеварта всю дорогу, и в конце концов он рассказал ей, что случилось. Он не совершил ничего предосудительного и мог всё объяснить, не прибегая ко лжи, совесть его была чиста. Лувисе Магрете быстро сообразила, что экономка хотела отомстить ей, а не Эдеварту, но отнеслась к этому спокойно и сказала полушутливо-полугорько: Теперь я не решусь отпускать тебя в лавку одного! Это была шутка, но жалкая, невесёлая шутка. Какое-то время Лувисе Магрете не могла забыть её и потому суетилась вокруг Эдеварта и ухаживала за ним с утра до вечера, как в первые дни. Наконец шутка забылась, мысли Лувисе Магрете были заняты уже другим.

Она спросила у Эдеварта: Ты поедешь домой, чтобы всё там приготовить?

Поеду, ответил Эдеварт.

Но дни проходили, а Эдеварт так никуда и не уехал, даже не сделал попытки. Ему было хорошо, он опять получил деньги от сестры Поулине, после того как она распродала в лавке новый товар, и теперь мог снова делать покупки у Кноффа и жить припеваючи.

Через некоторое время Лувисе Магрете снова поинтересовалась: Так ты поедешь?

Непременно, ответил Эдеварт.

Вот и хорошо, а то времени осталось уже в обрез.

Почему в обрез, разве ты уже купила билет? — спросил он.

Какой билет? Ведь я не собиралась ехать в Америку, думала, что останусь здесь.

И я тоже так думал, мрачно сказал Эдеварт.

Но теперь я понимаю, что не выдержу здесь, и давай больше не будем об этом говорить. Мне надо снова уехать в Америку. Поживу какое-то время, может, на Западе.

Значит, ты не уверена, что тебе там понравится?

Не знаю, ответила она. Но я постараюсь там прижиться. Ты вот смеёшься, и тебе, наверно, кажется, что я бессмысленно мечусь туда и сюда, но ведь у меня там дети.

У тебя есть деньги на билет? — спросил он.

Молчание.

У тебя есть деньги на билет? — повторил он.

Она ответила откровенно: Да. Андерс Воде даст мне взаймы.

Больше они не стеснялись друг друга. Ещё два месяца назад Эдеварт оскорбился бы, узнай он, что она готова взять взаймы у кого-то, кроме него, потому что два месяца назад с такой просьбой она обратилась бы прежде всего к нему. О, они оба уже не испытывали блаженного опьянения, их мучила отчуждённость, они больше не были преданы друг другу. Теперь она ни в чём не отказывала себе из страха причинить ему боль — Лувисе Магрете начала носить кольца, ведь они такие красивые, почему бы ей не носить их! Он заметил это, но ничего не сказал, словно так и надо, ведь он не знал, откуда у неё эти кольца, и не спрашивал о них. Мало того, однажды она вспомнила историю с белой пятерней на его куртке, посмеялась над проделкой экономки и спросила, не хочет ли он съездить к ней. Да, отвечал он, в следующий раз, когда Андерс Воде придёт в лавку, я уйду на кухню, чтобы оставить вас наедине. Ты не думай, Андерс Воде не такой уж плохой человек, заступилась за него Лувисе Магрете. Признаюсь, он тоже был немного влюблён в меня, это он подарил мне кольцо с жемчугом. Как-то на Рождество. Эдеварт ответил: Моя экономка тоже может кое-что подарить мне...

Нет, они больше не стеснялись друг друга. Их сердечное отношение друг к другу осталось в прошлом, а будущего у них не было.

И в любви они тоже стали скитальцами.

Осталось всего две недели, сказала Лувисе Магрете.

Две недели до чего?

До нашего отъезда. Ты должен подготовиться.

А может, ты съездишь со мной в Поллен, осмотришься там? — предложил Эдеварт. Вдруг тебе там понравится?

Но ты же там ничего для нас не построил?

Какая разница, разве ты привыкла жить только в больших домах, Лувисе Магрете?

Нет, покорно согласилась она, нет, клянусь Богом. Но ты сам говорил о доме, потому я и спросила.

Эдеварт: Дом я построю, правда, на это уйдёт время, но я его построю. Красивый небольшой дом для нас троих. Поедем и выберем для него место?

Хорошо, я поеду с тобой, ответила она.

Всё было решено. Но она торопила его с отъездом, словно не очень верила в смысл этой поездки и хотела знать, что успеет вернуться сюда через две недели, чтобы вместе со всеми уехать в Америку. Эдеварт тоже пребывал в нерешительности, он опасался того же, чего и она, что их поездка окажется напрасной. А что он скажет жителям Поллена, когда приедет туда с женщиной и ребёнком? И что скажут люди?

И многое другое...

Горевала только Хобьёрг. Юлия подарила ей двух кукол, теперь Хобьёрг собиралась переночевать у Кноффов третий раз и наконец получить котенка, но из этого ничего не вышло. Эдеварт пообещал ей, что там, куда они едут, у неё обязательно будет котенок.

Они заперли дверь и уплыли, усадьба снова осталась пустой, никто не провожал их, только шум водопада ещё долго следовал за ними по заливу. Они заехали к соседу Карелу и попросили его покуда приглядывать за Доппеном.

В Поллен они приехали на попутной лодке.

Эдеварт немного робел, на этот раз он вернулся домой не на шхуне с рыбой и не на лодке, груженной товаром для лавки, он приехал с незнакомой женщиной и незнакомым ребёнком. Что скажут его отец и сёстры, но главное, Йоаким, что скажет Йоаким?

Когда лодка вошла в залив, они увидели людей, сушивших на площадках рыбу, удивлённые, любопытные, они распрямлялись и не спускали с прибывших глаз, Эдеварту стало не по себе. Но что поделаешь. Уфутенец и в этом году стоял в Поллене со своей шхуной и сушил рыбу. Он так и не вернул Эдеварту деньги, которые занимал у него год назад, не смог; надо думать, сын Нильс, некогда торговавший вразнос, изрядно потрепал его состояние. Однако кое-что уфутенец, видно, всё же наскрёб, чтобы закупить рыбу и в нынешнем году.

Они пристали к берегу у лодочных сараев и поднялись в селение, Эдеварт нёс вещи. Как-то их встретят?

Ничего неприятного не случилось, решительно ничего. Лувисе Магрете оживилась во время поездки, всё-таки новые места, новые люди, это совсем не то, что день изо дня топтать в Доппене свои же следы, она нежно обняла Поулине. Хобьёрг освоилась с первой минуты и сразу же занялась кошкой с котятами, жившими при лавке, кроме того, она подружилась со старым отцом Эдеварта и рассказывала ему про Америку. Йоакима дома не было.

Нет, воистину ничего неприятного не случилось. Выкрашенные в белый цвет дом и лавка произвели на Лувисе Магрете благоприятное впечатление. Какой у тебя большой дом, Эдеварт! — сказала она. Каменное крыльцо и вообще!..

Не такой уж большой, ответил он, а пристроить к нему лавку нам помогли друзья. Он со стыдом показал ей лавку с немногочисленными полками и ящиками, маленькую контору и, наконец, ещё меньшую комнатушку при ней, всё содержалось в отменном порядке, но было совсем крохотное. Он спросил: Подойдёт тебе эта комнатушка, как думаешь?

Разумеется, ответила Лувисе Магрете, чем она плоха?

Он: Это на первое время, потом я построю дом.

А где будет спать Хобьёрг?

Что-нибудь придумаем, ответил он. Может, у Поулине? Они уже подружились.

Ладно. А ты сам? Где ты ляжешь?

За меня не тревожься! Я могу спать где угодно!

Они обошли всю усадьбу, заглянули в маленький хлев. Лувисе Магрете воскликнула: Боже милостивый, какой знакомый запах! Когда коровы вернутся, я хочу подоить их!

Эдеварт осмотрел лавку и выслушал отчёт Поулине о проданных товарах. Значит, надо закупить новые, сказал он. А где Осия?

Осия? Она теперь живёт у Ездры. Представь себе, они летом улизнули от всех и поженились! Поулине засмеялась. Для парня это был вопрос жизни и смерти, ха-ха-ха, я даже не решилась написать тебе об этом. Но живут они хорошо, Ездра знает, чего хочет, всё лето он осушал своё болото, просто загляденье, как у него там всё растёт. У них уже две коровы... Ты мне вот что скажи: это и есть та дама, которой мы с тобой писали в Америку?

Да, это она. Как видишь, приехала.

Она была замужем?

Да. Её муж пропал.

Ты говорил, что она глупая, а мне что-то так не кажется.

Ну, стало быть, она поумнела. Меня её ум мало тревожит. А где Йоаким?

В Кве-фьорде. Захотел ещё раз попытать счастья с неводом для сельди. Он уехал ненадолго, между одной страдой и другой, и уже запер сельдь.

Эдеварт, удивлённо: Уже запер сельдь?

Да, уже два раза, пишет он, отменная сельдь, некрупная, но жирная, за неё хорошо платят. Правда, он считает, что её совсем мало по сравнению с тем, что он запирал в Нижнем Поллене, но раз сельдь хорошая, то и заработают они летом неплохо.

Невероятно! — воскликнул Эдеварт. Везёт же Йоакиму!

Сейчас ему это не повредит, сказала Поулине, он пошёл на промысел, потому что хочет расширить хлев.

Разве наш хлев недостаточно велик?

Конечно. Ведь мы поставили туда вторую корову. А к концу года, глядишь, ещё одна появится. Ты даже не представляешь себе, как хорошо у него всё растёт с тех пор, как он стал удобрять землю водорослями.

Невероятно! — опять сказал Эдеварт. А кого ещё он соблазнил этими водорослями?

Всех не знаю, а вот Ездру, Каролуса и Теодора это точно...

Вечером Лувисе Магрете подоила коров, потом она смеялась со слезами на глазах и жаловалась, что от непривычной работы у неё ноют вены.

Так прошёл первый день.

Но потом пошли другие дни, уже не такие приятные. Поулине обсудила с Эдевартом дела, показала ему, что все ходовые товары опять кончились, — люди зачастую напрасно приходят в лавку. Понимаешь, со временем они привыкли за всем идти к нам, теперь им нужны уже не только кофе, перловка или патока, им подавай топоры, которые раньше ковал кузнец, им подавай канаты для лодок, которые раньше рыбаки привозили из Бергена, а нынче в Иванов день, когда начинается сенокос, они спрашивали косы — мы не можем впредь оставлять лавку без таких товаров.

Ты права, согласился Эдеварт.

Теперь бухгалтерская книга, что лежит в конторе; Поулине показала её брату, пожалуйста! В кредит она отпускала только тем, кто точно получит деньги, когда рыба уфутенца будет готова и он расплатится со всеми, работавшими на скалах. А все наличные деньги, полученные от торговли, она по мере их поступления пересылала ему.

Молчание. Эдеварт выслушал её без всякого интереса. Ну что ж, тогда Поулине пришлось выложить ему всё, как есть, больше она не хотела это скрывать: Габриэльсен снова открыл свою лавку.

Вот как? Снова?

Всё записано на его жену. Помогли её родственники, они поручились за неё. Говорят, у него будет большой выбор товаров. Боюсь, тогда к нам почти перестанут приходить.

Эдеварт слушал сестру, сидя на выдвинутом ящике. Подождав ответа минуту-другую, Поулине спросила: Так что мы будем делать?

Привезём побольше товара, ответил Эдеварт.

Хорошо бы! — обрадовалась она.

А ты сомневалась? — В его голосе слышалось удивление. Составь список, какие товары тебе нужны, и сразу отдай мне!

Ну, раз так! Глаза её сияли. Ох уж этот старший брат!

Эдеварт, обиженно: Хм, чудная ты девочка, Поулине, ты что, думаешь, я разорился? Да я могу приобрести товара вдвое больше, чем ты мне закажешь, у меня там на юге есть усадьба, и дом, и постройки в хорошем состоянии, кровати с постелями, осенью я соберу там урожай, в сарае стоит лодка...

Нет, Эдеварт не был удручён. Всё складывалось как нельзя лучше: Лувисе Магрете была в восторге от нового места, от людей и животных, и ни одна живая душа в Поллене не выказала недовольства, что он вернулся с незнакомой женщиной и с ребёнком, ничто не мешало его счастью! На душе у Эдеварта полегчало, даже лицо оживилось.

Он отправился с Лувисе Магрете и Хобьёрг к Осии, сестре, которая вышла замуж за Ездру, хозяина Нового Двора. Дороги туда ещё не было, только тропинка вилась среди болота и скал, через самые грязные места он перенёс и мать и дочь на руках, но, если он не ошибается в Ездре, здесь скоро будет проложена настоящая дорога.

Далеко впереди они видят женщину, работающую в поле, это Осия, Господи, конечно же это Осия, она окучивает картофель, уже второй раз, поле красивое, ухоженное, увидев гостей, она бросается в дом, чтобы быстро привести себя в порядок и надеть платье, которое скрыло бы её беременность.

Лувисе Магрете, грустно: Совсем как я, когда я одна-одинешенька окучивала картофельное поле в Доппене! Но она не стала предаваться воспоминаниям, а всплеснула руками, восторгаясь новым и светлым домом, — гостиная в два окна, мансарда, и вообще всё так замечательно, как бывает в новых домах. Из окон открывался широкий вид: от зелёных полей на бывшем болоте до скал, где сушили рыбу и где трудились работники; отсюда Осии был виден весь Поллен и холмы на другом берегу залива — простой и милый её сердцу пейзаж.

Эдеварт: Так, значит, ты сбежала из дому и вышла замуж?

Думаешь, он успокоился после этого? Осия улыбнулась.

Они осмотрели хлев, новый, большой, на два стойла больше, чем у Осии было коров, и конюшню для будущей лошади, только когда ещё они смогут купить лошадь! Было видно, что хозяин уделяет особое внимание хозяйственным постройкам, на сеновале он устроил ток для молотьбы; маленький сеновал в Доппене по сравнению с ним выглядел скромным навесом для сушки рыбы.

Ай да Ездра! Но верно, он влез в большие долги, в этом не было никакого сомнения, хотя в смелости ему не откажешь. Осия была довольна, ей живётся хорошо, сказала она, Ездра работает, как муравей, всегда весел, любо было смотреть, как он рыл в болоте канавы и спускал воду, она текла рекой. Ха-ха-ха, а когда он спускает запруду, то всегда зовёт меня, чтобы я посмотрела, вот чудак!

Ему кто-нибудь помогает с болотом?

Иногда Йоаким приходит, но у Йоакима и со своей землей забот хватает. Поле, к примеру, мы с Ездрой вскопали только вдвоём, гордо отвечает Осия. Ездра поддевал торф, а я вилами разбивала его. Он любит прямые борозды, я тоже, и борозда у него получается, как чёрная лента, красиво! Это трудно, конечно. Домой мы возвращались уже в сумерках. Может, хотите взглянуть, какие у нас теперь поля на этом болоте?

Эдеварт давно потерял интерес к земле, ему было скучно слушать рассказы сестры. Это необязательно, сказал он.

Нет так нет. Осия не настаивала.

Он кивнул на своих спутниц и объяснил: Они приехали из Америки, там они всего повидали — и лошадей, и машины.

Ну что ж, сказала Осия, мы тоже могли бы пахать на лошади, но с лошадью придётся подождать, собственной у нас пока нет, а нанимать слишком дорого. Зато у нас уже две коровы!

Осия гордилась своим хозяйством, совсем как Лувисе Магрете, которая много лет тому назад показывала ему свои овчины и покрывала. Много лет тому назад....

Их угостили молоком с вафлями, от кофе они отказались.

Домой Лувисе Магрете возвращалась уже в хорошем настроении, ей всё понравилось, и Эдеварт понял это так, что она хочет остаться в Поллене, осесть здесь навсегда.