"Касандра Брук. Милая Венера " - читать интересную книгу автора

глубоко спиритуалистской значимости. Он содержит два раритета: боярышник
(Иосиф Аримафейский?), подпертый кольями, точно старый калека на костылях,
и вырезанная из дерева фигура (пол определению не поддается), простирающая
руки к небесам; Нина называет ее "Женщина, навешивающая занавески в
ванной", и теперь я способна думать о ней только так.
Я нагоняю на тебя скуку. Рут? Или ты упиваешься этим, как я? № 9 тебя
обворожит. Он - Морис, какой-то рекламный магнат, который с ревом уносится
рано поутру в своем "ягуаре", очень красивый, но по-противному. А вот она -
такое угнетенное создание, какое только можно вообразить. Хотя почти
красавица, за покровом вечной унылости. И она непрерывно извиняется, и ты
невольно спрашиваешь: за что? И она опять извиняется. За свои извинения.
Затем в уголках ее рта возникают морщинки напряжения. О Господи!
Зовут ее Лотти. Думаю, мне придется взять ее в руки. Как-нибудь напою
ее и выясню, - что проис-" ходит, или, вернее сказать, не происходит. Во
всяком случае с ней. Ну а сад - пусто, пусто, пусто.
Не считая останков трех завядших кочанов. Я прохожу мимо почти каждый
день и думаю об этой увядшей жизни и о том, что жизнь эта могла быть моей.
На меня накатывается волна грусти, а затем - гнева. Когда слезы проливаются
так публично, это отчаяние или самопоздравление? Не дать ли Лотте почитать
"Женщину-евнуха"? Так и слышу ее вздох и слова: "Да, конечно, но что я
могу? Мне надо думать о детях". Вечное оправдание - дети, верно?
А теперь № 10, экзотическая Аманда со скрипкой и вздымающейся грудью.
Я тебе уже писала про Ах-махн-дах. Вряд ли есть нужда описывать тебе ее
сад, но тем не менее. Хладнокровно, начиная слева. Только сумею ли я
воздать ему должное в духе программ по искусству по ящику. В первую очередь
взору является изысканный цветник из камней и разровненной граблями гальки
в японском стиле. (Для создания настроения.) Затем волшебный лес из
бонсаев - каждое деревце извивается в миниатюрной смертной агонии. А если
ты благополучно вынесешь это испытание, тебя ждет освежающе вдавленный в
землю садик, выложенный плиткой с любезной подачи "Альгамбры", а в нем -
круглый прудик с золотыми рыбками. (Ну, как тебе мой литературный дар? И
кстати, тут неподалеку гнездятся цапли и, видимо, взимают порядочную дань С
этих деликатесов).
Но это еще отнюдь не все. Справа на стройном стволе произрастает
большой марлевый мешок, что несколько портит общий художественный эффект.
Я тактично осведомилась у Аманды, что это за оригинальный раритет. Она
звенящим голосом объяснила, что это некое цветущее деревце восточного
весьма аристократического происхождения, и оно нуждается в защите от
климата W4. Но какой от него толк, если его держать в мешке, слегка
съязвила я. Ах, нет-нет, заверила она меня: в апреле оно будет освобождено,
и, милочка, благоухание разольется бо-жест-вен-ное. "А хулиганы до него не
доберутся?" - осведомилась я. Тут она продемонстрировала мне особую систему
сигнализации, включающую сирены и прожектора, а также напрямую соединенную
с ближайшим полицейским участком. Я удивилась: но почему не с Ботаническим
садом Кью? Она как будто рассердилась.
Боюсь, я заболталась, так что завершу сию сагу и.., черт! Мне надо
отправляться за покупками. Панно почти завершено. Билл (архитектор) очень
мило его хвалит. И поддразнивает меня, так как я всегда пою, когда держу в
руке кисть. Я решила, что он на самом деле очень даже привлекателен. Нина
говорит, что в постели он хорош.