"Иосиф Бродский. Fondamenta degli incurabili (Набережная Неисцелимых)" - читать интересную книгу автора

подчиняет. Немного времени - три-четыре дня, - и тело уже считает себя
только транспортным средством глаза, некоей субмариной для его то
распахнутого, то сощуренного перископа. Разумеется, любое попадание
оборачивается стрельбой по своим: на дно уходит твое сердце или же ум; глаз
выныривает на поверхность. Причина, конечно, в местной топографии, в улицах,
узких, вьющихся, как угорь, приводящих тебя к камбале площади с собором
посередине, который оброс ракушками святых и чьи купола сродни медузам. Куда
бы ты, уходя здесь из дому, ни направился, ты заблудишься в этих длинных
витках улиц и переулков, манящих узнать их насквозь, пройти до неуловимого
конца, обыкновенно приводящего к воде, так что его даже не назовешь cul de
sac [5]. На карте город похож на двух жареных рыб на одной тарелке или,
может быть, на две почти сцепленные клешни омара (Пастернак сравнил его с
размокшей баранкой); но у него нет севера, юга, востока, запада;
единственное его направление - вбок. Он окружает тебя как мерзлые водоросли,
и чем больше ты рыщешь и мечешься в поисках ориентиров, тем безнадежнее их
теряешь. И желтые стрелки на перекрестках мало помогают, ибо они тоже
изогнуты. В сущности, они играют роль не проводника, а водяного. И в юрких
взмахах руки туземца, у которого ты спросил дорогу, глаз, отвлекаясь от
треска "A destra, a sinistra, dritto, dritto" [6], легко узнает рыбу.

19.

Запутавшаяся в водорослях сеть - более точное сравнение. Из-за нехватки
пространства люди здесь существуют в клеточной близости друг к другу, и
жизнь развивается по имманентной логике сплетни. Территориальный императив
человека в этом городе ограничен водой; ставни преграждают путь не столько
солнцу или шуму (минимальному здесь), сколько тому, что могло бы просочиться
изнутри. Открытые, они напоминают крылья ангелов, подглядывающих за чьими-то
делишками, и как статуи, теснящиеся на карнизах, так и человеческие
отношения здесь приобретают ювелирный или, точнее, филигранный оттенок. В
этих местах человек и более скрытен, и лучше осведомлен, чем полиция при
тирании. Едва выйдя за порог квартиры, особенно зимой, ты сразу делаешься
добычей всевозможных подозрений, фантазий, слухов. Если ты был не один, то
назавтра в бакалее или у газетчика тебя встретит взгляд ветхозаветной
глубины, которая кажется непостижимой в католической стране. Если подал
здесь на кого-то в суд или наоборот, адвоката нужно нанять со стороны.
Приезжим, разумеется, все это по душе, местным нет. Горожанина не забавляет
то, что зарисовывает художник или снимает любитель. Но все-таки кривотолки
как принцип городской планировки (которая здесь становится членораздельной
только задним числом) лучше любой современной решетки и в ладу с местными
каналами, взявшими за образец воду, которая, как пересуды за спиной, никогда
не кончается. В этом смысле кирпич убедительнее мрамора, хотя оба
неприступны для чужака. Правда, раз или два за эти семнадцать лет я сумел
втереться в венецианское святая святых, в лабиринт за амальгамой, описанный
де Ренье в "Провинциальных забавах". Это произошло таким окольным путем, что
теперь мне даже не вспомнить деталей, ибо я не мог уследить за всеми ходами
и изгибами, приведшими тогда к моему в этот лабиринт попаданию. Кто-то
что-то кому-то сказал, а еще один человек, случайно там оказавшийся, услышал
и позвонил четвертому, в результате чего однажды вечером энный человек
пригласил меня на прием в свое палаццо.