"Своя гавань" - читать интересную книгу автора (Горелик Елена)

4

Штиль. Ветер молчит.

Упал белой чайкой на дно.

Штиль. Наш корабль забыт,

Один в мире, скованном сном…

Столько лет прошло, а строчки из песни некогда любимой группы «Ария» всё-таки не стёрлись из памяти. И вспомнились в самый раз, к месту… Милях в трёхстах к югу от Азорских островов «Гардарика», «Амазонка» и «Ле Арди» попали в полосу мёртвого штиля. Море стало похоже на огромное мутноватое зеркало, воздух буквально стоял на месте, солнышко припекало — над палубами натянули парусину — матросы от нечего делать дрыхли в кубрике, играли в карты и кости, травили байки. Новобранцев, навербованных в Марселе, давным-давно проинструктировали и поднатаскали в «азиатском бое». На Галкин взгляд, то, чему сейчас обучали салаг на её кораблях, уже мало напоминало классическое айкидо. Пиратская жизнь внесла в это благородное искусство свои коррективы, и теперь это был уже некий своеобразный стиль, не похожий ни на какой другой. Вернее, похожий сразу на многие. Что-то от испанской дестрезы, что-то от французского боя на палках, что-то от английского кулачного боя, хотя, основа и теоретическая часть всё равно оставались японскими. Получилось нечто странное, но очень эффективное. Новички после первых занятий волками выли, но после втягивались… и уже не представляли своей жизни без этого убойного искусства. Сейчас, когда воздух над палубой стал вязким от тяжёлого смоляного запаха, не было никакого желания даже шевелиться, не то, что заниматься рукопашным боем… Хорошо в трюмах полно продуктов и воды, можно хоть три недели спокойно болтаться посреди уснувшего океана и не волноваться насчёт пути до Сен-Доменга. Пираты не раз и не два встречали в море «корабли-призраки» — посудины с несвежими трупами на борту. Эти невезучие наверняка попали в штиль, и им из-за крыс и неистребимой экономии кэпов на продуктах элементарно не хватило еды. Почти на каждом обнаруживались следы того, что озверевшие от голода матросы поедали своих товарищей. Должно быть, соломинки тянули, определяя, кто станет обедом для остальных. А может, и не тянули… Когда на такой «призрак» наткнулась «Гардарика» — а было это задолго до похода на Картахену — Галка долго молчала. А потом объявила, что если перед выходом в море на борту не будет двойного запаса продуктов, квартирмейстер и кок повиснут на рее. И с тех пор это правило на флагмане соблюдалось неукоснительно.

В каюте было душно, несмотря на открытое окно. Потому мистер и миссис Эшби почти всё светлое время суток проводили на палубе, в тени парусиновых тентов. Вот и сейчас Галка, пользуясь вынужденным бездельем, сидела на планшире и записывала всё случившееся после Алжира в свой дневник. Джеймс дремал, умостившись на большой бухте каната, и потому не видел как Хайме — сам, между прочим, выучившийся грамоте всего пару лет назад и делавший две ошибки в собственном имени — учил уже заметно окрепшего Хосе-Индейца «разбираться в буковках». Хосе-Рыжий буквы знал как бы не лучше боцмана, но тот сразу пресёк попытки вмешаться в учебный процесс: «Яйца курицу не учат, парень!» Потому мальчишка то и дело тихонечко прыскал в кулак, наблюдая этот бесплатный балаган…

— Шлюпка от «Ле Арди» отвалила! — крикнул вахтенный, радуясь хоть какому-то сдвигу в этом однообразии.

Его крик разбудил Джеймса. Сонный штурман, быстро «включившись», переглянулся с женой.

— Опять… — вздохнули оба.

— Да пошли ты его подальше, Воробушек, — посоветовал Хайме, оторвавшись от дощечки, на которой он рисовал обожжённой палочкой буквы для своего ученика. — Надоел хуже солонины.

— Послать я кого хошь могу, и далеко. Только этот пойдёт по указанному адресу не один, а со своим фрегатом, — ответила Галка. И обратилась к мужу: — Джек, когда он явится, оставь нас одних минут на пять.

— Будешь его отшивать? — криво усмехнулся Джеймс, потягиваясь. — Давно пора.

Минут через пять шлюпка с «Ле Арди» пришвартовалась к флагману, и на борт пожаловал шевалье де Граммон собственной персоной. В который уже раз за эти четыре дня. Если в Версале он не рисковал конкурировать с самим королём, то сейчас будто навёрстывал упущенное, решив наконец штурмовать крепость по имени Алина-Воробушек. Его не смущали даже присутствие Джеймса и кривые усмешки братвы. Его вообще ничего не смущало. А от применения силы удерживало, пожалуй, лишь одно: Галкина репутация непредсказуемо опасной дамы… Шевалье кивком поприветствовал супругов Эшби, встретивших его на квартердеке.

— Твои матросы, должно быть, устали возить тебя туда-сюда, — весело прокомментировала Галка его появление. Краем глаза она видела, как гребцы поднялись на борт и присоединились к матросам «Гардарики», игравшим в кости на днище бочки. Игра на ценности здесь была запрещена, потому играли на вахты. Но раз парни не остались в шлюпке, значит, шевалье тут надолго.

— Я на «Ле Арди» сдохну от скуки, — признался Граммон, тут же усаживаясь на планшир и обмахиваясь шляпой. — Здесь хоть есть образованные люди, с которыми можно словом перемолвиться.

— Предлагай тему, — Галка закрыла записную книжку и сунула в карман.

— Веракрус.

— Заманчиво, — согласился Джеймс. — Особенно после восстания индейцев Юкатана.

— Вот именно, — хмыкнул Граммон, беспардонно раздевая взглядом его жёнушку, отчего Эшби еле поборол искушение чуток подтолкнуть его. Падать тут невысоко, не расшибётся небось. Но хотя бы вымоется и малость поостынет. — Богатенькие доны сейчас сбегаются под защиту этой крепости, самое время будет их там навестить. К тому же — я абсолютно уверен — там скопилось много золота и серебра. Ты ведь, Воробушек, так дело поставила, что они полных два года вообще не отправляли слитки в Испанию. Боялись, что ты уведёшь у них эти грузы, как увела пару конвоев с зерном.

— Испанцы не идиоты, они наверняка знают, что мы ушли в Европу, — Галка упорно делала вид, будто не замечает наглых взглядов шевалье.

— Ха! Будто ты не в курсе, как они умеют зады чесать, когда действовать надо! — Граммон темпераментно взмахнул шляпой. — Пока они узнали, что мы вышли из Сен-Доменга, пока до них дошли слухи, что нас видели у Гибралтара, пока проснулись и начали собирать лоханки со всего Мэйна!.. Спорю, они сейчас ещё даже якоря не подняли.

— Идея дельная, — усмехнулась Галка. — Ведь если верить нашим примерным подсчётам, за два года доны могли накопить слитков и камушков на сумму от восьмидесяти до ста двадцати миллионов песо… Ага… — она вдруг оживилась, словно ей в голову пришла какая-то очень интересная мысль. — Вот оно что… Нет, это не просто дельная идея — это отличная идея, шевалье!

— Знаешь, Воробушек, я бы предпочёл, чтобы ты называла меня по имени, — не преминул уточнить Граммон.

— Шевалье, вам не кажется, что вы преступаете границы дозволенного? — окрысился Джеймс.

— А вам не кажется, сэр, что вы чрезмерно горячи для англичанина? — Граммон вообще никогда за словом в карман не лез, и только потому до сих пор остался жив, что был отличным фехтовальщиком.

— Дружочек, ещё слово — и я тебя за борт выкину, — удивительно спокойным тоном сказала ему Галка. — Ничего, что я обратилась к тебе так фамильярно?

Шевалье фыркнул, но промолчал. Упрямая женщина. Ничто её не берёт, ничто не смущает. Впрочем, как и его самого.

— Пожалуй, я оставлю вас ненадолго, — процедил Джеймс, понимая, что если он сейчас не уйдёт с мостика, дуэли не миновать.

— Вот упёртый тип! — Граммон, едва Эшби спустился на шканцы, не преминул озвучить своё язвительное и нелицеприятное мнение о штурмане. — Угораздило же тебя выйти за такого зануду.

— Твои предложения? — поинтересовалась Галка.

— Брось его к чертям собачьим. Тебе нужен такой же безумец, как ты сама, а не это скучное создание.

— Шевалье, я сама определяю, кто мне по жизни нужнее, — проговорила капитан «Гардарики». — И вообще, скажи честно — только действительно честно! — ты поспорил на меня?

— Ну, если быть действительно честным, то да, — скабрезно усмехнулся Граммон. Если он ещё не облапил эту женщину, то только из-за опасения получить от неё три-четыре дюйма железа под ребро. Ведь видел же, что и на неё действует его мужское обаяние, но, чёрт возьми, действительно боялся!

— С кем?

— С Лораном, с кем же ещё.

— Придём домой — обязательно поздравь его с победой, — улыбнулась Галка.

— Неужели?

— Ага. Я до ужаса стервозная дама, шевалье, и обожаю портить подобные игры кобелям вроде тебя.

— Значит, что можно королю, запрещено простому капитану?

Сказав это, Граммон тут же пожалел о своём длинном языке, и было отчего.

— Тьфу, блин! — озлилась Галка, яростно взмахнув руками. — Хотела бы я знать, какая зараза распускает про меня такие слухи! Уж не ты ли, красавчик?

— Эй, эй, Воробушек, потише, — с деланной весёлостью рассмеялся шевалье. — Уже и пошутить нельзя… Сказать по правде, я не верил в эту сплетню с самого начала. Ты ведь у нас… Всё, молчу, молчу! А вот маркиза, кстати, стерва ничуть не лучше тебя. Уверен, она тебя со всех сторон языком обтреплет.

— Думаю, маркизе будет малость не до того, — хмыкнула капитан «Гардарики», остывая. — Там кое-кто удружил ей по гроб жизни, нужно будет крепко повертеться, чтобы удержаться в фаворитках. А вот что касаемо нас с тобой, то давай откроем карты. В этом споре победа тебе не светит. Почему — я думаю, не стоит объяснять. Ты умный, сам догадаешься.

— Ты права, Воробушек: шутки в сторону. — Весёлость Граммона мгновенно испарилась: теперь перед Галкой было его истинное лицо — жестокого беспринципного эгоиста. — Должен сознаться, поначалу я считал тебя ненамного лучше портовой швали в юбках — не обижайся, порядочных женщин в Мэйне в самом деле маловато. Да и сногсшибательной красотой ты не блещешь, сама ведь знаешь. Потом я увидел, чего ты стоишь как адмирал. Приятно удивился. Затем был Версаль и твоя игра с королём. Я посмотрел на всё это и понял, что завоевать тебя действительно большая честь. Что ты достойна стать моей единственной женщиной. И ты станешь ею. Я завоюю тебя, чего бы это мне ни стоило.

— Единственной, говоришь? — улыбка Галки была холодной и немного печальной, как зимний рассвет. — А я ведь уже стала твоей единственной женщиной. В смысле — единственной, кого ты не завоевал и не завоюешь никогда. В каком-то смысле это тоже неплохо, согласись.

— Я ещё не проиграл ни одного спора в своей жизни, — в голосе шевалье промелькнула хорошо скрываемая, но всё же ощутимая угроза.

— Не злись, — сказала Галка. — Что тебе важнее — дело или женщина?

— Сейчас для меня это одно и тоже.

— А мне важнее всего дело. Важнее всего. Ты думаешь о Веракрусе, испанском золоте и моих костлявых прелестях. Я думаю сначала о Сен-Доменге, а потом уже о Веракрусе и прочем. Вот в чём разница между нами, хотя, нас считают удивительно похожими. Да, мы с тобой, кроме отношения к жизни, похожи во всём. Даже в везении…

— Кстати, о везении, — в тёмных глазах шевалье промелькнула опасная искорка. — Ты не против, если мы доверим решение нашего спора судьбе? Бросим кости. Кому повезёт больше, тот и выиграл спор. Только одно условие: проигравший не смеет играть отступление.

— Я только раз поставила себя на кон, и выиграла с большим трудом, — проговорила Галка, вспомнив свой самый первый день знакомства с командой «Орфея» и импровизированный спарринг по айкидо сразу с пятью противниками.

— Да, я слышал, как ты одна пятерых в песке вываляла. Но сейчас речь идёт не о боевом искусстве, а о чистом везении. Проверим, к кому из нас Фортуна более благосклонна?

— А не боишься? Вдруг я выиграю, — лукаво прищурилась Галка.

— Когда ты переедешь на «Ле Арди», мне нечего будет бояться, а тебе — не о чем жалеть.

«Самовлюблённый ты тип, шевалье, и крупно недооцениваешь мой сволочной характер, — подумала женщина. — Если я перееду на „Ле Арди“, ты недолго пробудешь его капитаном. Вот чего бы тебе следовало бояться».

— Пошли, — она кивнула на сходни.

Парни, увлечённо бросавшие костяшки на бочке, не сразу заметили двух капитанов. А когда заметили, дружно смолкли, удивлённо уставившись на них. С чего это вдруг они заинтересовались игрой? А Граммон — игра шла в шесть костяшек — бесцеремонно смешал кубики.

— Не люблю игру на шесть костей, — сказал он, пальцем отобрав пару штук. — На две.

— На две, — согласилась Галка. — Бросай.

— Уступлю честь первого броска даме.

— Ну, как знаешь.

У Галки сейчас сердце, мягко говоря, было в пятках. Она бросила костяшки в стакан, мысленно обзывая себя последними словами и так же мысленно клянясь никогда ни за какие блага в мире больше даже не заговаривать об этом… Матросы понятия не имели, что за уговор был между капитанами. Только заметили, что Воробушек была непривычно бледновата, а Граммон пристально следил за каждым её движением… Оловянный стаканчик глухо стукнул о днище бочки. Галка пару секунд прижимала его к рассохшемуся дереву, затем резко подняла, открывая выпавшее число.

— Вот почему я никогда не сажусь играть, — она сказала это так спокойно, словно речь сейчас не шла о её судьбе.

А Мишель де Граммон — баловень судьбы, любимец женщин, удачливый пират, превосходный капитан — стоял, закусив до крови губу. Чувствовал он себя так, будто его мешком по голове стукнули.

Обе костяшки лежали шестёрками кверху…

— Вот, значит, как, — Граммон был, мягко говоря, неприятно удивлён. — Однако везёт тебе до неприличия.

— Тебе тоже.

— Ха! Если бы мне всегда везло так, как сегодня, я бы сейчас с крабами беседовал, а не с тобой!

— Чего ты дёргаешься? Сам же выставил условие — проигравший не играет отступление — а теперь бесишься.

— Это первый спор, который я проиграл, — повторил шевалье.

— Всё когда-нибудь случается в первый раз…

Оба капитана не сговариваясь посмотрели на север. У горизонта, ещё недавно чистого и идеально ровного, на воде появилась едва заметная темноватая полоска.

— Рябь, — проговорил Граммон, сощурив глаза.

— Где рябь, там и ветер, — улыбнулась Галка, высказав то, что подразумевал её коллега. — Ну, всё, кончились наши мытарства.

Шевалье окинул её каким-то странным взглядом.

— А жаль, — сказал он, словно отвечая на какую-то свою мысль. — Очень жаль. Мы бы на пару таких дел могли наворотить…

— У моей жизни есть смысл, и зовут его Сен-Доменг, — проговорила Галка. — Позволь узнать смысл твоей жизни?

Граммон, немного подумав, весело улыбнулся, добыл из кармана красивую резную трубку и сунул её в зубы.

— Выкину за борт, — улыбнулась в ответ Галка, заодно напомнив коллеге о правилах на её корабле.

— Меня или трубку? — последовал вопрос.

— По настроению: или тебя вместе с трубкой, или трубку вместе с тобой.

— Понял, — заржал Граммон. — Я вообще-то знал, что ты стерва, но не думал…

— …что до такой степени, — Галка засмеялась в ответ. Шевалье тоже был стервецом каких поискать, но и он не умел долго злиться.

…Джеймс не без некоторого удивления проводил взглядом шлюпку, на которой Граммон возвращался к себе.

— И он смирился с поражением? — хмыкнул штурман.

— Я на это даже не надеюсь, — ответила Галка.

— Не повторяй ошибку Причарда. На корабле должен быть только один капитан.

— О, Джек, поверь — на эти грабли я точно не наступлю. Ещё пожить охота… По местам! — гаркнула она. Матросы, заслышав долгожданную команду, бросили свои дела, забегали по палубе и полезли на ванты. — Паруса поднять!

Не успели матросы закрепить шкоты, как огромные полотнища парусов, сперва провисшие, как тряпки, стали наполняться ветром.

— С Богом, братва. В добрый путь!