"Леонид Ильич Брежнев. Малая земля" - читать интересную книгу автора

продолжалось три дня, до 20 апреля. Это был срок, в который
немецко-фашистское командование намечало окончательный разгром Малой земли.
Решив сбросить нас в море, Гитлер на этом участке фронта поставил на
карту все. Создавалось тяжелое положение. Тогда Военный совет 18-й армии, а
практически я, написал письмо-обращение к малоземельцам. Оно пошло по окопам
и блиндажам. Люди резали руку и расписывались на нем кровью. Один экземпляр
я послал позже И. В. Сталину, чтобы он понял, как дерутся бойцы.
"Отвоеванный нами у врага клочок земли под городом Новороссийском,-
говорилось в письме, - мы назвали "Малой землей". Она хоть и мала, но она
наша, советская, она полита нашим потом, нашей кровью, и мы ее никогда и
никакому врагу не отдадим... Клянемся своими боевыми знаменами, именем наших
жен и детей, именем нашей любимой Родины, клянемся выстоять в предстоящих
схватках с врагом, перемолоть его силы и очистить Тамань от фашистских
мерзавцев. Превратим Малую землю в большую могилу для гитлеровцев!"
В первый день фашистского наступления мы получили категорическое
указание Ставки Верховного Главнокомандования любыми средствами удержать
плацдарм. Видя в нем ключ к освобождению Таманского полуострова, Ставка
придавала ему большое значение и внимательно следила за ходом боев.
18 апреля в штаб Северо-Кавказского фронта, которым командовал
генерал-полковник И. Е. Петров, вылетела группа представителей Ставки во
главе с маршалом Г. К. Жуковым. В тот же день вместе с наркомом
Военно-Морского Флота Н. Г. Кузнецовым и командующим ВВС А. А. Новиковым они
приехали в штаб 18-и десантной. Об этом мне сообщил один из штабных
полковников, прибывших на Малую землю, и добавил:
- Маршал хотел вас видеть.
- Это что, приказ? - спросил я.
- Приказа такого от него я не получал,- ответил полковник.- Но он
сказал, что хотел бы с вами поговорить.
Откровенно сказать, и мне хотелось поговорить: всех нас очень
беспокоило превосходство противника в воздухе. Свою точку зрения на этот
счет я еще в первый день немецких атак высказал нашему командующему
Константину Николаевичу Леселидзе. Настойчиво просил поддержки авиации.
Говорил об этом и с членом Военного совета Семеном Ефимовичем Колониным, к
которому относился всегда с уважением. Оба были смелыми, принципиальными,
опытными людьми, оба согласились со мной, и я посчитал, что Жукову о
положении с авиацией они, конечно, доложат. Мне же лучше в тяжелый момент не
покидать плацдарм. Так я и поступил: остался с бойцами на Малой земле.
Как писал потом в, своих мемуарах Г. К. Жуков: "Всех нас тогда
беспокоил один вопрос, выдержат ли советские воины испытания, выпавшие на их
долю в неравной борьбе с врагом, который день и ночь наносил воздушные удары
и вел артиллерийский обстрел по защитникам плацдарма". Далее маршал писал,
что именно об этом он хотел знать мою точку зрения. Выдержат ли наши воины
такой ад хотя бы еще день-два, потому что Ставка уже приняла серьезные меры,
чтобы помочь нам.
И действительно через два дня картина резко изменилась. Один за другим
прибыли три авиакорпуса из резерва Ставки. По мере подхода они вступали в
бой. Прежде всего краснозвездные истребители закрыли небо над Малой землей.
Густо обрушились бомбы на вражеские боевые порядки. Теперь бои шли при
равных силах в воздухе, а затем превосходство перешло к нам, поскольку
летчикам удалось разбомбить несколько аэродромов противника.