"Тадеуш Бреза. Стены Иерихона (роман, послевоенная Польша)" - читать интересную книгу автора

выплясывай с этим королем по всей стране, или как? Будет организована
слежка за печатными материалами, за подпольными коммунистическими
листками, что они там понапишут: что ничего или что плохо. Травля. Если
так, стало быть, чья-то злая воля. А коли злая воля, то тут уж наверняка
замешаны Советы. Одна только мысль о русских лишала офицера покоя. И он
злобно подумал о Станиславе Августе: -вечно он заодно с русскими. Офицер
поднял глаза на Ельского и опять стал сверлить его своим неподвижным
взглядом. Вспомнил: на эту церемонию, кажется, должен был приехать
какой-то тип из Варшавы. Может, он и есть.
- Ну так что, речь готовите к похоронам, - кивнув на монографию о
Понятовском, с притворным простодушием проговорил офицер. Если поймет,
значит, он самый.
Ельский .смутился. Премьер потребовал соблюдения полнейшей тайны. А тут
вдруг этот офицер лезет со своими откровенными намеками. Он взглянул на
его знаки различия и воротник.
Пехотный капитан. Наверное, из здешнего гарнизона, но откуда у него
такая информация! Ельский еще попытался парировать удар, упомянул, что
очень увлекается историей. Но дрогнувший голос выдал его. Капитан уже знал
все, что было нужно.
- История, - снова заговорил он своим вялым, бесцветным голосом, - это
хорошо для магистрата. Названия для новых улиц.
А так! - и махнул рукой.
Нет, в его офицерской голове такого рода образованности не водилось. В
молодые годы чему-то там он учился, но в памяти ничего не удержалось!
"Дайте Козицу человека", - говорили о нем на службе. Бумага делала его
несчастным. Живой человеквот это да, из него можно и правду выжать. Но
просиживание за столом, бумажки и, не дай господи, печатные материалы-тут
капитан терялся. А этот лезет к нему с историей, с книгой.
Ельскому невдомек было, о чем размышлял капитан. Несколькими красивыми
фразами он наставил офицера, разъяснив ему, что государство много
выигрывает, поощряя культ собственной истории. Козин был зол. Не хватало
еще этим с утра забивать себе голову. Каждому овощу свое время. А тем
более такому, никому не нужному. И капитан рассердился. Мало у него
серьезной работы, так ему еще на стол брякнут паштет из покойника
тысячелетней давности. Нет, это Храбрый ' бьы тысячу лет назад, наугад
поправил он сам себя. Но эта серая, мутная пропасть, каким ему
представлялось прошлое, взбесила Козица еще больше.
В миг в голове его пронеслась череда кирас, золотых поясов, бритых
голов. На сцену их или на картину, но подкрашивать ими
действительность-зачем, для чего, кто на это клюнет! Мало на свете
вранья?! Приманивать людей историей! Еще чего! Он прервал Ельского, когда
тот, уже освоившись с темой, говорил:
"Мы ведь являемся продолжением".
- И-и-и, - запищал капитан, - никакое мы не продолжение, мы-новые
хозяева. Государства, разделившие Польшу, прогорели, а мы у них все это
купили на аукционе. Нет у нас никаких обязательств. Некого нам тут
стыдиться.
Ельский невольно улыбнулся, парадоксы действовали на него возбуждающе,
и он уже мягче сказал:
- Да, но мы-все та же семья, это ведь не перешло в новые руки!