"Майлс Дж.Брейер. Куздра и бокры " - читать интересную книгу автора

достойна служить путеводной звездой великому народу..."
Вот, в сущности, и все, что мне удалось выяснить из газет. Я заснул
по-прежнему озадаченный. Озадаченный потому, что (теперь я это понимаю, а
тогда не понимал) я был дока по части аналитических методов физики и, мягко
выражаясь, не очень разбирался в поведении и эмоциях людских масс.
Утром, едва я пробудился, бессмысленное словосочетание пришло мне на
ум. Я решил ухватить за пуговицу первого же попавшегося члена семьи
Вайбенсов и потребовать от него разъяснений. Первым мне попался Джон.
- Джон, что такое куздра?
Джон просиял от удовольствия. Он выпятил грудь колесом, и удовольствие
на его лице сменилось гордостью. Сверкнув глазами, он крепко, с энтузиазмом
пожал мне руку; так апостолы веры жмут руку неофиту, радостно приветствуя
его в своих рядах.
- Куздра! - воскликнул он. - Да здравствует куздра!
- Но я не понимаю - какая-то куздра...
- Не какая-то куздра! Та самая куздра. Куздра - это... будлатель
бокров, понятно? Она их будланула, понятно?
- Да-да. Но что такое "будлануть"? Как берутся за это дело?
- Нет-нет! Будлануть может только куздра. Куздра будланула бокров.
Понятно?
- Ага, понятно! - вскричал я. Право же, я всегда гордился быстротой
своей реакции. - А что такое бокры? Да то самое, что будланула куздра. Очень
даже просто!
- Молодчина! - в приливе энтузиазма Джон хлопнул меня по спине. - Я
считаю, это просто чудо, что вы нас так хорошо понимаете, хотя пробыли здесь
совсем недолго. Вы настоящий патриот.
Я скрипнул зубами, чтобы не сказать чего-нибудь лишнего.
- Профессор Вайбенс, что такое куздра? - спросил я часом позже в
уединении профессорского кабинета.
На лице профессора отразилось страдание.
Он откинулся на спинку кресла, подчеркнуто оглядел меня с головы до ног
и не сразу ответил.
- Тсс! - прошептал он наконец. - Ученый может думать что угодно, но
если он слишком много говорит, люди, как правило, выносят о нем неверное
суждение. Прямо скажем, большинство ученых принимают этот так называемый
патриотизм всерьез. Но математик не имеет права вольно обращаться со
словами; в нем глубоко укоренилась привычка тщательно продумывать все
употребляемые им термины.
- Разве эта белиберда ровным счетом ничего не означает?
Я был озадачен не на шутку.
- Для меня - ровным счетом ничего. Но, по-видимому, она очень много
значит для общества в целом. Она заставляет людей горы сдвигать, разве не
так?
Я постоял в тупом молчании. Чтобы целый народ, да притом великий,
помешался на бессмысленном вздоре! Поразительнее всего, что, я не мог не
признать, немало таких прецедентов было и в истории моего z-осного мира.
Нация истребляла сама себя в гражданской войне, решая, которая из распутных
королевских династий должна проматывать на троне народное достояние; десятки
тысяч крестоносцев шли на смерть за идею, ничего для меня не значащую;
бессмысленная, лживая реклама всучивала народу, в ущерб его здоровью,