"Андре Бретон. Надя " - читать интересную книгу автора

Андре Бретон

НАДЯ

Кто я семь? Может быть, в виде исключения, отдаться на милость
известному речению "с кем поведешься..."; действительно, не свести ли всю
проблему к вопросу: "С кем я?й" Это последнее слово, признаться, сбивает
меня с толку; оно устанавливает между мною и некоторыми личностями отношения
странные, неизбежные, волнующие в большей мере, чем я предполагал. Оно
выражает сверх того, что хочет сказать, вынуждая меня еще при -жизни играть
роль привидения; очевидно, оно намекает: для того чтобы стать тем, кто я
есмь, мне надлежит прекратить свое бытие. Употребленное, впрочем, не без
основания, в таком смысле, это слово открывает, что все воспринимаемое мною
как объективные проявления моего собственного существования, проявления
более или менее свободные, есть нечто преходящее в пределы этой жизни из
деятельности, поле которой совершенно мне неведомо. Этот образ привидения со
всей его условностью, как во внешнем облике, так и в слепой покорности
случайностям времени и места, служит прежде всего законченной иллюстрацией
моих мучений, возможно вечных. Наверное, вся жизнь моя - иллюстрация в таком
духе, и я приговорен возвращаться вспять, постоянно думая, что совершаю
открытие; настойчиво постигать то, что должен был бы попросту узнавать;
изучать заново ничтожную долю всего, что позабыл. Подобный взгляд на самого
себя представляется мне ложным, ибо я оказываюсь заранее предпослан самому
себе; такое самовосприятие произвольно переносит в план прошедшего
законченный образ моей мысли, которой больше нет резона играть со временем;
вдобавок в это самое время вплетается идея невосполнимой утраты, покаяния
или падения, у которых, по-моему, бесспорно отсутствует любое моральное
обоснование. Мне важно, чтобы те частные способности, которые я постепенно
открываю в самом себе здесь, на этой земле, не отвлекали меня от поиска
одной общей способности, которая была бы присуща мне изначально, а не
дарована извне. Не считая разнообразных вкусов, которые я знаю за собой,
склонностей, которые я в себе ощущаю, влечений, которым я подвержен,
событий, которые случаются со мной, и только со мной; не считая множества
жестов, которые я наблюдаю за собой, чувств, которые способен испытать я
один; именно в соотношении себя с другими людьми я хочу обнаружить если не

190

корни, то хотя бы отдельные черты моего отличия. И строго по мере
осознания этого отличия мне будет открываться, что я призван совершить в
этом мире - именно я из многих других - и какую уникальную весть я несу,
принимая на себя в полной мере ответственность за ее судьбу.

Исходя из подобных соображений, я бы рекомендовал нашей критике
отказаться от самых дорогих своих прав и поставить перед собой, все взвесив,
цель менее напрасную, нежели разъяснение механизма идей, а именно:
ограничиться учеными экскурсами в самую запретную для нее область - область
вне произведения, в которой личность автора, жертва ничтожной
повседневности, выражает себя со всей независимостью и подчас очень ярко.
Мне вспоминается одна история: в конце жизни Гюго, в сотый раз совершая